14 Май 2013 В постели с Палачом (главы 38-49) |
В постели с Палачом (главы 38-49) Мистический триллер. Автор: Ятокин Дмитрий Алексеевич. г.Саратов. 2008г. Глава 38. Диана Григорьевна остановилась возле спящего на диване Любарского. Наклонившись, она положила руку ему на плечо. Гриша мгновенно открыл глаза и вскрикнул, увидев прямо перед собой женскую голову в белом колпаке. - Не пугайтесь, Григорий Михайлович, это я. – Гриша опустил ноги с дивана и Диана присела на освободившееся, нагретое место. – Всё закончилось, ваша жена родила мальчика. Но для вас это единственная хорошая новость. - Мальчик? Это действительно хорошая новость. – Гриша не мог сосредоточиться. – А Анна, как она себя чувствует? - Григорий Михайлович, мужайтесь. - Что? Нет, этого не может быть. – Гриша отодвигался от Дианы. – Не говорите мне, что она… - Да нет же, Григорий Михайлович, она не умерла. Но скажу прямо – ваша жена находится на грани смерти. - Что с ней? - Роды были тяжёлыми, пришлось делать кесарево сечение. Вероятно нам не удалось снять болевой шок и сердце остановилось. Держитесь, Григорий Михайлович. - Диана поддержала покачнувшегося Гришу. – Сердце запустить удалось, но в сознание ваша жена так и не пришла. Главврач подозревает возможность воздушной эмболии, а это в лучшем случае кома. - А в худшем? - Мы сделали всё, что смогли. Возможно, удалось бы сделать больше, но, как сказал наш главврач, мы не Боги. Да и эта проклятая ответственность! - Мне можно её увидеть? - Нет, она находится в реанимационном отделении. Григорий Михайлович, пойдёмте в ординаторскую, чего мы здесь сидим? - А ребёнок, он вне опасности? - Ребёнку ничего не угрожает, он здоров и его перевели в детское отделение. – Диана взяла Гришу под руку и повела по коридору. - Простите, но вы сказали что-то об ответственности? – Гриша остановился. - Да, об ответственности врача. Современные методики позволяют проводить операцию кесарева сечения при полной анестезии. В нашем случае анестезиолог решил придерживаться консервативной схемы, которую ему предложил главврач. Скорее всего из-за желания избежать конфликта с начальством. Я же настаивала на немедленном и полном обезболивании. Главврач в итоге поддержал меня, но время было упущено. Мне показалось, что анестезиолог всё же решил подстраховаться и применил вопреки указаниям ослабленную концентрацию наркоза. Эти факторы не позволили полностью снять болевой шок - ослабленный организм роженицы не выдержал нагрузки, что и привело к нарушению сердечной деятельности, а затем и полной остановке сердца. - Я мало что понял, но почему вы не настояли на своём предложении? – Гриша непонимающе смотрел на врача. - Да потому, что я всего лишь обычный врач-акушер, к тому же интерн! Кроме меня в родах принимает участие группа врачей: анестезиолог, реаниматолог, иногда кардиолог, невропатолог. В нашем случае присутствовал даже главврач. – Горячо, но шёпотом произнесла Диана. – Давайте договорим в ординаторской. – Они вошли в служебную комнату, где никого не было. Диана плотно прикрыла дверь. – Не стоит выносить сор из нашей медизбы, но я всё же выскажу своё мнение. – Диана тряхнула головой. - Яков Моисеевич давно перешагнул пенсионный возраст, но со старческим упрямством не собирается освобождать свой пост. Это полбеды, но ведь он тормозит карьеры других специалистов. Про молодых и говорить нечего, - Диана вздохнула, - моя карьера может состояться только в постели господина Навроцкого. Любимая присказка главврача: врачи не Боги, не стоит нам брать на себя слишком много ответственности. Выживет роженица – наша заслуга, не выживет – на то воля Господа. - Да что же это такое у вас творится? – Гриша взорвался, его глаза, и так красные от недосыпания, налились кровью. – Что за богадельню развёл этот старпёр? Если он боится ответственности, так пусть переходит работать в морг – там угрозы жизни уже нет. А этот ваш грёбаный спонсор Шапкин, кого он содержит? Блатных бездарностей? - Ну зачем вы так обобщаете, Григорий Михайлович. – Обиделась Диана Григорьевна. - Обобщаю? Да я имею на это право! Вот, посмотрите на этого хлюпика, - в ординаторскую как раз вошёл анестезиолог Николай, - он что-нибудь понимает в медицине? Кто тебя сюда пристроил, мальчик? Наверняка ты родственник Шапкина? Или усердный лизун? - Что вы себе позволяете? – Вспыхнул врач. – Кто дал вам право оскорблять меня? - Что такое? Ты ещё будешь возмущаться? – Гриша сжал кулаки и подступил к анестезиологу, который попятился к двери. – Да ты знаешь, что я с тобой сделаю за смерть моей жены? Я сам проведу тебе такую глубокую анестезию, из которой ты никогда уже не выйдешь. Что молчишь? Давай, начинай оправдываться! Это ведь не ты виноват в том, что моя жена находится в коме? - Я действительно не виноват. – Ничего не понимающий врач переводил испуганный взгляд с Любарского на Диану. – Я всё делал правильно и сам не понимаю, отчего произошла остановка сердца. Мы все действовали строго по врачебным инструкциям и указаниям главврача. - Понятно, прикрываешься главврачом. Хорошо, у меня ещё будет время для обстоятельного разговора с тобой. - Гриша схватил Николая за грудки и тряхнул его. – А сейчас я желаю побеседовать с вашим ветхим старикашкой, с Яковом Моисеичем. Любарский ногой распахнул дверь ординаторской и вышел в коридор. - Чего это с ним? – Николай поправил халат на груди и сел в кресло, его ноги предательски дрожали. - А что ты хочешь? – Вскинулась Диана. – Если твою жену врачи уложат в реанимацию – ты им что, благодарность объявишь? Вот он и ищет крайнего. - Господи, как хорошо, что я холостой! – С облегчением выдохнул Николай. – Слушайте, Диана Григорьевна, но ведь это вы взяли на себя ответственность? Зачем вы ввели роженице обезболивающее, когда можно было ограничиться наркозом? Я не исключаю, что кома наступила благодаря воздействию двух препаратов. Что скажете? - А ты молодец, Коля, сообразительный. – Диана криво улыбнулась. – Правильную тактику выстраиваешь: мою шею подставляешь под зубы Любарского, свою спасаешь. Напрасно ты так, Коленька, напрасно. Тебе выгоднее дружить со мной, прислушиваться к моим советам и не задавать лишних вопросов. Но теперь каждый за себя. Каждый будет защищаться, как сможет. Так что готовься, Коленька, к скорому суду. Час расплаты не за горами. - А чего мне бояться? – Николай довольно улыбнулся. – Я действовал строго по инструкции, свидетели у меня есть. Выходит, это вам, Диана Григорьевна, нужно готовиться к защите? - А я готова: и к защите, и к нападению. Ладно, мы ещё поговорим. Потом. А сейчас побегу за Любарским, как бы он беды не натворил. Уж очень он разозлился на главврача. Диана внимательно оглядела ординаторскую, ещё раз с прищуром взглянула на Николая и вышла. Ей пришлось ускорить шаг, потому что в коридоре уже слышались громкие крики Любарского. Глава 39. Ворвавшись в кабинет главврача, Гриша заметил пасторальную картину: на рабочем столе Навроцкого стояла пустая бутылка коньяка, а он сам, пустив слюну, мирно похрапывал на диванчике. В голову Гриши ударила дурная кровь, он окинул мутным взором кабинет и заорал, топая ногами: - Это что за ночлежка? Ты чего развалился, старый пердун? Мою жену в реанимацию уложил, а сам коньячок попиваешь? Ну сейчас я из тебя душу вытрясу! – Гриша подскочил к хлопающему сонными глазками Навроцкому и рывком поднял его с дивана. - Что такое? Что происходит? – Залопотал тот, не понимая, кто его трясёт. – Кто вы такой? Что себе позволяете? - Кто я такой? Позвольте представиться – Григорий Михайлович Любарский, твой судья! - Оставьте меня, не трясите! Я старый, больной человек. У меня больное сердце! - У тебя больное сердце? – Гриша поднёс кулак к носу главврача. – Да у тебя, старый хрен, нет ни сердца, ни совести, ни мозгов. Ты чего натворил? Зарезал мою жену, а сам бока отлёживаешь? Ты почему здесь, почему не в реанимации? - Это не мой профиль, там другой врач. Я акушер! Вы что, не понимаете? Отойдите от меня, а то я позову охрану. – Почти плача закричал Навроцкий. - Не твой профиль? А где твой профиль? Там, где женщины ножки раздвигают? Ты, говорят, по этой части большой специалист? В кабинет главврача, услышав крики и шум, забежали две акушерки. Заметив съёжившегося главврача и грозного Любарского, трясущего сжатыми кулаками, они сразу же заголосили: - Вы что делаете? Вы же убьёте его! Нужно охрану вызвать! Нет, лучше сразу по 02 позвонить. - Да я не только его убью, я вас всех тут в асфальт закатаю! – Гриша схватил стул и грохнул его об пол. – Вы не врачи, вы убийцы! - Люба, звони в милицию, он сейчас начнёт убивать нас. – Завизжала акушерка и бросилась к двери, но её остановила вбежавшая Диана Григорьевна. - Никуда не нужно звонить, мы сами справимся. – Диана схватила Гришу за руки. – Григорий Михайлович, остановитесь, не делайте глупостей. Пойдёмте отсюда, вам нужно остыть, прийти в себя. Вы слышите меня? – Диана крепче ухватилась за вырывающегося Гришу. – Если вы жаждете крови, то начните с меня! Я принимала роды и вся ответственность лежит на мне! Что вам дать: нож, скальпель, молоток? Или вы попросту придушите меня? Гриша, с которого будто спала пелена безумия, непонимающе смотрел на Диану. - Что вы говорите? Не стану я вас убивать. Господи, да что со мной? – Он застонал и зажал голову руками. – Простите, я сам не знаю, что делаю! У меня раскалывается голова, мне плохо. - Пойдёмте, Григорий Михайлович, я дам вам успокоительное. – Диана потянула Гришу за руку. – А вы расходитесь, чего глаза вылупили? – Прикрикнула Диана на акушерок. – Снежного человека увидели? Бегом по своим местам. И вы, Яков Моисеевич, шли бы лучше домой, - Диана незаметно подмигнула главврачу и тихо добавила, - от греха подальше. В манипуляционной Диана дала выпить Грише успокоительное лекарство. Глядя на трясущиеся руки Любарского, Диана покачала головой и заботливо спросила: - Как вы себя чувствуете, Григорий Михайлович? Ну и напугали же вы нас! Я так испугалась, думала, вы убьёте главврача. - Стоило вмазать пару раз по его морде! Зря вы меня остановили. – Гриша блаженно улыбнулся. – Голова меньше болит, вот только кружится почему-то. - Это от переживаний и от лекарства. Пока вы не уснули, давайте я возьму у вас кровь на анализ. Вы всё ещё хотите сделать тест ДНК? - Да, хочу. Хотя мне и так ясно, что ребёнок не мой. – Гриша помолчал, последил за манипуляциями Дианы, которая, закатав рукав рубашки, перетягивала руку жгутом. – Скажите, а ребёнку ничего не угрожает? – Гриша поморщился, игла вошла в вену. - Наши акушерки обеспечат нужный уход за ребёнком. Столько времени, сколько будет нужно. Вот и всё, - Диана прикрыла ранку ватой и согнула руку Гриши в локте, - теперь я сдам ваш материал вместе с материалом ребёнка в лабораторию, а они отправят контейнер в Москву. Я попрошу девочек, чтобы они сделали ваш анализ в первую очередь. - Да, хотелось бы поскорее. – Прошептал Гриша. – И пусть вас не беспокоит материальная сторона вопроса, вы только скажите, сколько нужно, я сражу же оплачу все расходы наличными. - Об этом не беспокойтесь, все наши расходы оплачиваются из спонсорского фонда. Ой, не стоило мне этого говорить. – Диана махнула рукой. - Да ладно, чего уж там! Всё правильно – пусть Лёва Шапкин начинает оплачивать содержание своего сына. - Не торопите события, Григорий Михайлович, всё должно идти своим чередом. А сейчас вам нужно отдохнуть и немного поспать. Пойдёмте, я провожу вас в свободную палату. И ни о чём не беспокойтесь, ваша жена борется за свою жизнь. Вы ей пока ничем помочь не можете, ваша задача – отдыхать, набираться сил, они вам ещё понадобятся. А мне нужно заняться своими делами, скоро заканчивается моя смена. - А когда вы снова будете дежурить? - Уже скоро. – Вздохнула Диана. - Немного посплю дома, приведу себя в порядок, а в ночь опять заступать на дежурство. Лето, сотрудники в отпусках, приходится больше работать. Как у вас голова, не кружится? – Диана взяла Гришу под руку. - Немного кружится. Спасибо вам, Диана Григорьевна, за помощь и сочувствие. – Гриша улыбнулся Диане. - Не буду говорить, что исполняю свой долг. Я действительно по-женски сочувствую вам и понимаю ваше состояние. Только обещайте мне, Григорий Михайлович, что за время моего отсутствия вы не наделаете глупостей, ни с кем не подерётесь и не станете крушить нашу мебель. Хорошо? Ведь теперь я за вас в ответе. - Обещаю. Но вы всё же не пропадайте надолго, с вами мне как-то спокойнее. – Гриша погладил руку Дианы. – Обещаете? - Обещаю, что же с вами делать? – Диана улыбнулась. – Мы пришли, здесь вы сможете отдохнуть. – Они остановились перед дверью больничной палаты. - Постарайтесь уснуть. Персонал и охрану я предупрежу, так что чувствуйте себя свободно. До свидания, Григорий Михайлович. – Диана протянула ладошку. - До свидания, Диана. – Гриша пожал руку, а потом наклонился и поцеловал её. Диана Григорьевна высвободила руку и открыла дверь палаты, в которой уже горел свет. Гриша дошёл до ближайшей кровати и с облегчением опустился на неё. Скинув туфли, Гриша огляделся. Нужно было дойти до раковины, умыться, но перед глазами всё поплыло. Гриша испугался, ему захотелось позвать Диану, однако свет в палате погас и он повалился на бок, теряя сознание. Глава 40. Гриша проснулся. Выспавшийся, отдохнувший, с ясной головой. Умываясь холодной водой, он отметил про себя, что нужно послать водителя за бритвенными принадлежностями и подумать о бронировании номера в ближайшей гостинице. Кто знает, сколько ещё ему придётся здесь проторчать, пока Анна не придёт в себя. Он отогнал вторую часть пришедшей на ум фразы - «или умрёт». Растираясь полотенцем, Гриша огляделся. Палата, в которую его определила Диана Григорьевна, была послеродовой, рассчитанной на двух родильниц. В палате, напоминающей гостиничный номер-люкс, было всё необходимое для проживания: холодильник, телевизор, туалет, душ. Гриша криво усмехнулся: как ни крути, а своим сегодняшним комфортом он обязан не кому-нибудь, а всё тому же пресловутому Шапкину. Лев Аркадьевич словно предвидел возможность возникновения подобной ситуации и побеспокоился заранее, обеспечил всё необходимое, чем предстояло пользоваться его заклятому врагу. Теперь Шапкин без зазрения совести мог упрекнуть Гришу, что тот не только определил жену в его роддом, но ещё и пользовался его полотенцами. Это было уже слишком! Гриша швырнул полотенце на пол и начал одеваться. Надев слегка помятый пиджак, повязав галстук, Гриша отправился к врачу. Незнакомая врач-акушер, не старая, но расплывшаяся вширь женщина, безразлично проинформировала Гришу: - Состояние родильницы Любарской стабильное. В сознание она не приходит, врачи делают всё, что могут. Состояние ребёнка удовлетворительное, угрозы для жизни и здоровья отсутствуют. Кормление проводят акушерки молоком через соску. Родитель может познакомиться с сыном. Поблагодарив врача и не воспользовавшись предложением «познакомиться с сыном», Гриша решил дождаться Диану Григорьевну и с ней обстоятельно обсудить все вопросы. Пока же Гриша взялся за решение своих текущих проблем. Он не забыл, что является руководителем банка и дела ждать не могут. Созвонившись с офисом, Гриша первым делом побеседовал с Эльзой Яновной, рассказал о возникших осложнениях после родов, выслушал слова утешения и отдал все необходимые на сегодняшний день распоряжения. Следующий звонок был заместителю. Гриша попросил Подмогаева приехать в Вязьму вместе с нотариусом, для оформления генеральной доверенности на проведение сделки со сталелитейным комбинатом, который Гриша уже давно мечтал заполучить в свои руки. Срывать подписание выгодного договора Любарский не имел права даже в такой экстремальной ситуации. Отзвонившись, Гриша отправил в Москву своего шофёра. Водитель должен был собрать с помощью домработницы вещи, могущие понадобиться Грише в течение нескольких дней, которые он собирался провести в больнице. Гриша намеревался дождаться хоть малейшего улучшения состояния и перевезти Анну в одну из специализированных клиник Москвы. Вспомнив, что в суматохе вчерашних сборов он захватил с собой лишь банковскую пластиковую карточку, Гриша ещё раз позвонил в банк. Эльза Яновна всё поняла с полуслова и пообещала прислать наличные деньги вместе с Подмогаевым, который ещё не успел уехать. Отдав подчинённым все необходимые распоряжения, Гриша побрёл в столовую роддома, на завтрак. Проходя мимо вестибюля, он вспомнил, что ночью оставил возле диванчика недопитую бутылку с коньяком. Оглядев вестибюль, Гриша не нашёл бутылку. Видимо уборщица успела оприходовать стеклотару. Поморщившись, как бы его не приняли ещё и за алкаша, по ночам прикладывающегося к бутылке, Григорий Михайлович всё же решил посетить столовую. Завтрак оказался вкусным, но непривычным для желудка банкира: манная каша, творожный сырник, булочка с маком, клубничный джем и кофе. И опять же за счёт спонсора Шапкина. Подкрепившись, Григорий Михайлович решил не мозолить глаза медперсоналу, бесцеремонно разглядывающему его, как шоу-звезду. Воспользовавшись тем, что охрана была спроважена в Москву, Гриша вышел из роддома и стал бесцельно гулять по ухоженным улочкам, вдыхая полной грудью не московский, кристально чистый воздух. Не заметив как, Гриша оказался на берегу реки. Где-то здесь, на одном из утёсов, юные и влюблённые, вечно прижатые друг к другу Анька с Гриней встречали рассвет. А километрах в двух от утёса располагался колхозный клуб, где Гриша впервые увидел озорную девчонку с бездонными зелёными глазами и влюбился, как ему тогда казалось, на всю оставшуюся жизнь. Воспоминаниями Гриша только разбередил себе душу. Теперь ему захотелось наведаться в клуб, взглянуть, что с ним сталось? Развалился по брёвнам или благодаря стараниям вездесущего господина Шапкина превратился в современный кинотеатр с бесплатным попкорном для детей? Влезший в воспоминания Шапкин всё напортил. Грише сразу же расхотелось куда-то идти. Он расстелил на травке, в тени клёна, носовой платок и сел, наблюдая за медленно текущей рекой. За бесцельным созерцанием время пролетело быстро. Бесстрастный напоминальщик, будильник, встроенный в швейцарский хронометр, вернул Гришу в менее приятную реальность. Нужно было возвращаться в роддом, его уже наверняка ждал с документами заместитель Подмогаев. Но вместо своего заместителя Гриша в коридоре роддома столкнулся с тем, кого меньше всего хотел сейчас видеть – с Львом Шапкиным! Глава 41. Встреча произошла неожиданно – Гриша не заметил у входа в роддом эскорта Шапкина, с российским флажком на головной машине и двумя джипами охраны. Видимо кавалькада остановилась за зданием, у служебного входа. По коридору, навстречу друг другу, шли непримиримые враги: Гриша Любарский и Лёва Шапкин. Они впервые за последнее время столкнулись так близко - лицом к лицу. У Гриши даже мелькнуло в голове, что Шапкин – не реальный, а всего лишь его галлюцинация. Ну откуда он мог появиться здесь, в коридоре роддома? Нужно моргнуть, ещё раз, крепче сжать глаза и… Шапкин никуда не хотел исчезать! Напротив, изображал из себя светило медицины, шествуя в небрежно наброшенном на плечи белом халате. Его сопровождала свита коллег или помощников, все как один исполины двухметрового роста, одетые в дурацкие детские больничные халаты, трещавшие по швам в плечах и доходившие великанам лишь до пояса. По мере сокращения расстояния между идущими, «коллеги» Шапкина ускорили шаг и скрыли «светило» за своими широкими спинами. Только теперь Гриша сообразил, что ему предстоит встреча не с профессором медицины, а с ненавистным олигархом Шапкиным, прикрывавшимся от него своими телохранителями. Гриша ни на секунду не пожалел, что отпустил свою охрану. В это утро он ощущал прилив сил по всему телу и не сомневался, что в одиночку легко справится с пятерыми. Ему всего-то нужно разбросать телохранителей и добраться до горла Лёвы Шапкина, насладиться хрустом шейных хрящей! Гриша был стянут как пружина и в любую секунду готовился к выплеску ненависти. Времени на подготовку приветственных речей не осталось ни у одной из сторон, и Шапкину пришлось воспользоваться экспромтом. - Здравствуй, Гриша. – Опасно сблизившись, противники остановились. – Как самочувствие Анны? - А кто ты такой и почему интересуешься моей женой? – Гриша совсем не был настроен на светскую беседу. - Гриша, ты прекрасно знаешь, кто я такой. – Без нажима ответил Шапкин. – Послушай, если нужна моя помощь… - Твоя помощь? – Гриша нервно рассмеялся. – Ты мне уже помог, спасибо. И Анне тоже! Только благодаря тебе и произошла эта трагедия! – Гриша повысил голос. – Ты чего добиваешься? Хочешь вогнать в гроб мою жену? - Да что ты несёшь? – Лев Аркадьевич растерялся. – Причём здесь я? В чём моя вина? - А кто уговорил Анну ехать рожать в этот долбаный роддом? Разве не ты? Ты сознательно затащил её сюда, чтобы избавиться от неё. Что кривишь рожу? На воре и шапка горит? Это ведь про тебя сказано, господин Шапкин? Тебе дали отставку по полной программе, а ты затаил месть? Уязвлённые чувства отставника взыграли? Реванш? И ты захотел разом покончить с нами обоими: врачи убьют Анну во время родов, а потом ты спокойненько разделаешься со мной, раздавленным горем? Как ты мог, подонок, поднять руку на женщину, пусть и отказавшую тебе в любви? Какой ты после этого мужчина? Трус! - Гриша, у тебя с головой всё в порядке? – Лёва покрутил пальцем у виска. – Ты в чём меня обвиняешь? Как я мог уговорить Анну рожать в этом роддоме? Да она сама приняла это решение, здесь её родина! И не клевещи на врачей, здесь работают порядочные люди, а не убийцы! Это ты трус! Шлёшь мне письма с угрозами! - Какие ещё письма? Ах да, я про них и забыл! Те самые, которые ты регулярно присылаешь мне? С угрозами в адрес моей жены? – Гриша попытался придвинуться к Шапкину на расстояние удара, но охранники сомкнулись перед ним, как двери лифта. – А что во флакончике, Лёва? Цианистый калий или мышьяк? Что глаза вылупил, пучеглазый? Думал меня провести? Я тебя сразу раскусил, благожелатель иудейский! Гриша находился в перекрестье холодных взглядов охраны Шапкина, не решавшихся приступать к активным действиям. В конце коридора замелькали белые колпаки и халаты удивлённых громкими криками работников роддома. Наверняка информация о ссоре сегодня же просочится в прессу и скандальные издания вовсю «обнавозят» подробностями историю, как Сенатор Шапкин и банкир Любарский прямо в роддоме устроили драку, выясняя отцовство только что рождённого ребёнка. - Погоди, Гриш. – Шапкин сдвинул брови к переносице. – Ты тоже получаешь письма с угрозами? - А то ты не знаешь? Скажешь, не твоих рук дело? - Конечно, не моих! Гриша, успокойся, нам нужно поговорить! - Мне не о чем с тобой разговаривать, кровопийца! Убирайся отсюда или я размозжу твою башку! И никакая охрана тебя не спасёт! – Гриша попытался боковым ударом достать Шапкина, но его руку перехватил охранник. - Ты кого хватаешь за руки, недоумок? – Гриша уже не контролировал себя. Ситуацию неожиданно разрядил Костя Помогаев, только что вошедший в роддом. - Что здесь происходит? Григорий Михайлович, что с вами? Кто эти люди? Вызвать охрану? Ничего не понимающий Костя всмотрелся в толпу мужчин и сразу же узнал Шапкина. Вот теперь он всё понял! Вцепившись в Любарского, Подмогаев начал оттаскивать шефа. - Григорий Михайлович, успокойтесь, не нервничайте так. Пожалуйста, Григорий Михайлович, давайте уйдём отсюда! Пока Подмогаев оттеснял Любарского, начальник охраны Шапкина прошептал в ухо хозяина: - Лев Аркадьевич, вам тоже лучше уйти. Собирается народ, а скандал вам ни к чему. Шапкин взглянул на Любарского, попытался что-то крикнуть ему, но поняв бессмысленность своего поступка, кивнул: - Хорошо, уезжаем. Глава 42. Через пять минут медперсонал рассосался по своим делам, кортеж Шапкина укатил в Москву. В вестибюле роддома сидели взъерошенный Любарский и его заместитель Подмогаев, незаметно поглядывающий на начальника, как на умалишённого. - Григорий Михайлович, как вы себя чувствуете? С вами всё в порядке? Может, вам стоит отдохнуть? Дела подождут, время ещё терпит. - Нет, Костя, давай браться за дело. И не смотри на меня, как на больного – я в порядке! Просто нервы сдали, когда увидел этого… Ладно, забыли. Ты привёз нотариуса? - Как вы приказывали: и нотариуса, и документы. - Очень хорошо! Будем оформлять генеральную доверенность. И запомни, Костя, эта сделка для меня очень важна! Можно сказать, это мечта всей моей жизни. Понимаешь? – Подмогаев кивнул. – Я должен купить этот комбинат! Представляешь, мы получим в управление самое прибыльное предприятие из губернии Шапкина. А его оставим с носом! – Любарский нервно хихикнул. - Сделай всё, чтобы сделка не сорвалась. Всё, понимаешь? Ты служишь мне - я думаю о твоём повышении. Надеюсь, должность вице-президента это то, о чём ты мечтаешь? Не обмани моих ожиданий, не разочаруй меня. Второго такого шанса в твоей жизни может и не быть. - Спасибо, Григорий Михайлович, за доверие. Я приложу все свои силы и знания, чтобы не упустить этот шанс. Можете во мне не сомневаться. - Верю тебе. Гриша внимательно посмотрел на Костю. Отчего-то в душе зародились опасения, запела струна тревоги – но времени на размышления и копания в самом себе уже не осталось. - Нотариус в машине? Пошли! Через час представительская «БМВ» Подмогаева на большой скорости умчалась в Москву. А Григорию Михайловичу пришлось вновь занять место на диване в вестибюле роддома. Хотя он уже не понимал, чего и кого, собственно, он здесь ждёт? Глава 43. Наконец-то наступил вечер, а с ним хоть какое-то успокоение. К Грише, сгорбленно сидевшему на уголке диванчика в вестибюле роддома, подсела Диана Григорьевна, заступившая на ночное дежурство. - Здравствуйте, Григорий Михайлович! Как вы себя чувствуете? – Диана, отдохнувшая и ещё более похорошевшая, внимательно смотрела на Гришу. - Здравствуйте, Диана Григорьевна! – Гриша широко улыбнулся Диане, он был рад вновь увидеть её. – Теперь гораздо лучше. С вашим приходом я снова чувствую себя прежним - уверенным и сильным. - Мне медсёстры уже рассказали, что вы весь день демонстрировали свою силу и даже затеяли драку с господином Шапкиным. – Гриша поморщился. – Григорий Михайлович, я же просила вас контролировать своё поведение, беречь нервы и силы, они вам ещё ох как пригодятся. А вы? Вы вновь наделали глупостей и подставили под удар меня! Ведь это я просила Навроцкого не сообщать в милицию о ваших угрозах в адрес врачей. А теперь, после драки с Шапкиным, что прикажете нам делать? Удалять вас из здания роддома, вызывать милицию? - Ну зачем же так, Диана Григорьевна? – Гриша был искренне обижен. – Я ведь не буйный и не рецидивист. Зачем же со мной, как с преступником? Да и не было никакой драки! Я и пальцем не успел тронуть Шапкина, он всё время прятался за спинами своих охранников. Да ну его, не хочу о нём говорить, слишком много чести! Обещаю вам, что в ваше дежурство я буду вести себя примерно, как очкастый отличник в школьном классе. Вы мне верите? - Даже и не знаю, Григорий Михайлович. – Диана Григорьевна покачала головой. – Боюсь, что вы снова меня обманете. Особенно после той печальной новости, которую я вынуждена сообщить вам. - Что? Анне стало хуже? – Гриша почувствовал, что у него отказывают ноги. – Что с ней? Говорите! - Да нет, успокойтесь, с вашей женой ничего плохого не случилось. – Диана погладила Гришу по плечу. – Её состояние стабильное, все жизненно важные органы функционируют нормально, хотя она и не приходит в сознание. - Что же тогда случилось? – Гриша облизал пересохшие губы и судорожно сглотнул. – Кажется, я догадываюсь – вы получили результаты теста ДНК? Верно? - Самого заключения пока нет, но я звонила в медицинский центр. Они уже завершили исследования и могут вынести экспертное решение. - Рождённый Анной ребёнок – не мой сын! – Не вопросительно, а утвердительно пробормотал Гриша. - Мужайтесь, Григорий Михайлович, - Диана взяла ладонь Гриши в свою, - но это так. - Ошибки быть не может? – Гриша не глядел на Диану. - Сожалею, но нет. Тест ДНК правдив с вероятностью девяносто девять и девяносто девять сотых процента. Григорий Михайлович, не молчите, поговорите со мной, вам необходимо выговориться. - Да всё нормально, Диана Григорьевна. – Гриша похлопал Диану по руке. – Ваши слова не стали для меня открытием, а результаты теста – сенсацией. Крушения надежд не произошло, потому что и самих надежд давно уже не было. С тех пор, как я узнал, что Анна мне… Да чего уж тут ханжествовать – с тех пор, как Анна изменила мне и забеременела, я был уверен, что ребёнок не от меня. Слишком невероятным казалось это событие после двадцатилетнего бесплодного брака. Такое под силу только Богу, а я в чудеса не очень верю. Моя жена поступила жестоко и прагматично, вычеркнув меня из своей жизни. Что это значит, Диана Григорьевна? Вы, как женщина, можете объяснить такой поступок? - Вряд ли, Григорий Михайлович. Я слишком неопытна для этого, ещё не прожила своих двадцати лет с любимым мужчиной. – Диана грустно улыбнулась. – Я сталкивалась по работе с такими «проблемными» женщинами и знаю, что они готовы пойти на всё ради счастья материнства, даже на измену. Но это будет их сокровенная тайна, о которой женщина не расскажет не то что лучшей подруге, но даже священнику на исповеди. Почему ваша жена поступила так жестоко, изменив в открытую – об этом сможет рассказать только она сама. Если захочет откровенничать с вами, и если… - Если выживет, вы это хотите сказать? – Диана поспешно отвела взгляд. – А вы знаете, Диана Григорьевна, мне и без объяснений всё ясно – такой поступок может совершить женщина, переставшая любить, для которой мужчина, живущий рядом, давно уже стал безразличным. И чёрт с ней! – Гриша ударил кулаком по колену. - Мне абсолютно безразлично – выживет Анна или нет, выздоровеет она или останется инвалидом на всю оставшуюся жизнь. Это её жизнь, в ней нет места ни мне, ни моим чувствам, ни моей любви. Мы уже не одно целое, мы две разные несовместимые половинки. Хотя, если честно, до сегодняшнего дня я надеялся совсем на другое чудо. Я мечтал сохранить Анну, возродить нашу былую любовь. Если честно, я молил Богов, чтобы во время родов ребёнок умер! Или случился выкидыш! Да, да, не смотрите так на меня! – Диана отодвинулась от Гриши. – Я докатился даже до таких безумных мыслей! Думал - Анна погорюет, поплачет, горе нас сблизит и мы снова станем близкими друг другу людьми. Ну и что, что рожать больше нельзя? Ведь можно и усыновить ребёнка? Вон сколько сирот мается по детским домам! – Гриша не заметил, как Диана побледнела и отвернулась от него. – Бери любого! Да хоть весь детский дом усыновляй – материальные проблемы не для нас, всех поднимем на ноги. Но, видимо, Бог прогневался на меня за такие мысли – чужой ребёнок рождён здоровым, а жена – в коме! - Вынуждена разочаровать вас, Григорий Михайлович, но вместо Бога в хронологию событий вмешался наш главврач. – Диана, всё ещё бледная, как-то странно, даже зло, взглянула на Гришу. – Роды и вправду были тяжёлыми. Жизнь ребёнка и вашей жены висели на волоске. При тех физиологических показателях, которые наблюдались на начало родов: падение давления, ослабление родовых сил, угроза остановки сердца – мы с полным правом могли прерывать родовую деятельность и заниматься спасением матери, но главврач поступил иначе. Если честно, то мне совершенно не понятно, что Яков Моисеевич, к тому же не совсем трезвый, делал в родовой? Ведь он уже давно самостоятельно роды не принимает? - А мне теперь всё понятно! – Гриша усмехнулся. – Вот посмотрите, какая выстраивается логически простая цепочка: моя жена; её роман с Шапкиным; отставка Льва Аркадьевича с роли любовника; беременность; роддом, принадлежащий Шапкину; главврач, подкармливаемый из хозяйских рук; ребёнок Шапкина; Анна в состоянии комы. - Не может быть, Григорий Михайлович! – Диана отшатнулась. – Неужели вы думаете, что главврач вступил в сговор с олигархом и любой ценой пытался спасти его сына? - А вы можете предложить мне другой вариант? Чудовищная случайность, стечение обстоятельств, Божья кара? Но на этот раз Навроцкому сухим из воды не выйти, уж я об этом позабочусь! - Только прошу вас, Григорий Михайлович, не устраивайте с ним разборок прямо здесь, это только навредит вам. К тому же есть ещё одна проблема, которую вам придётся решать безотлагательно. Ребёнок. – Гриша непонимающе взглянул на Диану. – Как быть с ним? Мы не можем бесконечно долго держать его в роддоме, а кто его заберёт? Вы официально женаты и фактически мальчик продолжает считаться вашим сыном, даже несмотря на результаты анализа ДНК. Без решения суда здесь всё равно не обойтись, тем более, что ваша жена настаивала на вашем отцовстве. Так как нам быть с мальчиком? - Этот вопрос может подождать до завтра? У меня опять разболелась голова! Если вы позволите ещё раз воспользоваться вашим гостеприимством и переночевать здесь, в роддоме, то завтра утром я смогу принять взвешенное решение и спокойно побеседовать с главврачом. - Конечно, Григорий Михайлович, палата свободна. Можете располагаться в ней, персонал я предупрежу. Вам что-нибудь нужно? - У вас нет таблеток от головы? Вот здесь просто раскалывается. – Гриша потёр затылок. - У вас наверное давление подскочило? Нужно бы измерить, а уже потом пить таблетки. - Не нужно ничего мерить, просто дайте болеутоляющую таблетку. Прошу вас! – Гриша начал срываться. - Хорошо. Вот, возьмите. – Диана достала из кармана блистер с таблетками. – Выпейте сразу две. - Спасибо. – Гриша зажал в кулаке таблетки. - А сейчас я бы хотел остаться один, мне нужно о многом подумать. – Гриша встал. - Конечно. Если потребуется моя помощь или захотите поговорить – я буду в ординаторской. Григорий Михайлович, - Диана окликнула уходящего Гришу, - вы забыли. - Что я забыл? – Гриша раздражённо обернулся. - Свою ношу. Это ваш портфель? - Ах да, спасибо. – Гриша вернулся и поднял кожаный портфель, лежавший возле спинки диванчика. – Водитель привёз всякую мелочь: туалетные принадлежности, деньги, а я и забыл про них. Гриша виновато улыбнулся и побрёл к палате, шаркая ногами, сгорбившись, сразу постарев на несколько лет. Диана проводила его внимательным взглядом. Взглянув на свои часы, она внезапно всполошилась и быстро пошла к лестнице, ведущей на верхние этажи. Глава 44. Войдя в палату, Гриша первым делом принял сразу три таблетки и принялся разбирать портфель. Он хотел умыться и быстрее лечь в кровать, надеясь, что перед сном сможет о многом подумать, чтобы к утру иметь ответы на все важные вопросы. Вынимая кожаный несессер с бритвенными принадлежностями, Гриша заметил запечатанную в целлофан пачку денег и сложенный вчетверо листок бумаги, видимо записку от Эльзы Яновны. Помедлив пару секунд – читать или отложить до завтра – Гриша всё же решил почитать. И тотчас же пожалел о своём поспешном желании. Записка была не от Бардиной. «Проклятье за непослушание. Раз ты, отступник, не захотел услышать гласа Предков твоих, не постарался исполнить заповеди и постановления Их, неоднократно доводимые до тебя, берегись – придут на тебя все проклятия и постигнут тебя! Отдадим тебя на поражение врагам твоим. Сынов и дочерей родишь, но пойдут они жить к врагам твоим. С женою обручишься, но другой будет спать с нею. Дом построишь, но не будешь жить в нём. Поразит тебя сумасшествие и сойдёшь ты с ума от того, что будут видеть глаза твои. Будь уверен, проклятия Наши будут преследовать тебя и будешь ты истреблён. Ты погибнешь за злые дела твои, за то, что не слушал гласа Предков, не соблюдал заповедей и постановлений Их. Уполномоченный Советом Предков неблагожелатель». Такого послания Гриша никак не ожидал! Только теперь он понял, что все странные письма – не мальчишеские шалости, а серьёзная, нешуточная угроза его жизни. Самым страшным было то, что теперь Гриша мог с уверенностью назвать не только автора письма, но и определить, что почтальоном «угрозных» писем выступал кто-то из его близкого окружения. Гриша буквально ощутил, что всё это время за его спиной стоял доверенный человек, с остро отточенным ножом в руке. Опасливо оглядевшись по сторонам и вытерев холодный пот со лба, Гриша заставил себя успокоиться и отдал приказ голове включить аналитическое мышление. С автором для Гриши было всё ясно – это мог быть только заклятый Шапкин. А вот кто почтальон? Кто подбросил письмо в портфель? Шапкин действовал настолько нагло, что прозрачно намекал Грише – я проник в твой тыл, я уже близко! Гриша покачал головой - ничего себе наглость! Шапкин, зная, что Гриша остался в роддоме без охраны, решил взять его на мушку? Всё подготовить, убить его, а потом свалить на разборки с «орехово-медведковской» мафией? Но к чему тогда эти письменные предупреждения? Или Шапкин затеял тонкую игру? Гриша, на всякий случай выключив в палате свет, начал просчитывать варианты. Письмо в портфель могли подбросить многие люди. Цепочка выстроилась длинной: водитель, охрана, заместитель Подмогаев, Эльза Яновна, домработница, персонал больницы. Многовато! Кого же из них завербовал Шапкин? И тут Гришу осенило – домработница Галина! Вот кто подходящий кандидат. Она могла легко и незаметно подбросить не только это письмо, но и все предыдущие. Вот и всё, все стрелки сошлись на домработнице! Гриша решил, что завтра же устроит домработнице проверку с пристрастием. Но это открытие вовсе не принесло Грише облегчения. В голову закралась крамольная мысль: «Завтра? А доживу ли я до завтрашнего утра?» По спине Любарского пробежали мурашки страха. Первым желанием было схватиться за телефон и срочно вызвать свою охрану. Но Гриша быстро погасил в себе этот импульсивный порыв. «Когда Шапкин начнёт осуществлять свою вендетту? Скорее всего, этой ночью. Самое подходящее время. Он уже просчитал все мои действия! Как я должен поступить после его угроз? Верно - запаниковать, вызвать свою охрану, сообщить ВОХРовцу на вахте, что мне угрожают. Роддомовский вахтёр сочтёт, что у меня от стресса «поехала крыша» и ничего не предпримет. А моя охрана прибудет сюда не раньше, чем через два часа. А чем я буду заниматься всё это время, по мнению Шапкина? Забаррикадируюсь в палате? Займу круговую оборону? Не этого ли и добивается Шапкин? Хочет загнать меня в ловушку и прихлопнуть, как таракана? А что? Оружия у меня нет, ноги от страха уже подрагивают. Головорезы Шапкина выставят окно, ввалятся в палату и подвесят меня на любом из этих крюков. – Гриша с грустью взглянул на две массивные люстры. – Наутро медперсонал обнаружит, что Григорий Любарский покончил жизнь через повешение. И никаких расследований не будет! Всем будет ясно, что обезумевший банкир не вынес унижения от своей жены и свёл счёты с жизнью. Вот так, аминь! Так? А вот хрен тебе! – Гриша согнул руку в локте. – Рано ты торжествуешь, Лёвушка! Это я раньше достану тебя и твоих холуёв! Ты уверен, что смог напугать меня и я забился в угол, как мышонок? Ошибаешься, меня не так просто сломать! Берегись, Лёва, теперь я начинаю охоту на тебя! И это я загоню тебя в ловушку! Ты уверен, что я буду смиренно дожидаться палачей в этой постели? Дурачок! Эта ночь принесёт тебе множество сюрпризов! Я начинаю действовать! И поймай меня, если сможешь!» Гриша решил укрыться в другом месте и запастись хоть каким-нибудь оружием, которое он сможет отыскать в роддоме: палкой, молотком, скальпелем. Заодно он решил проследить и за главврачом, который наверняка снабжал Шапкина информацией. Пытаясь запутать противника, Гриша приоткрыл окно, имитируя свой побег из роддома, а сам выскользнул в коридор. Глава 45. В ординаторской комнате одиноко сидел анестезиолог Николай, обложившись книгами по анестезиологии. Внезапно дверь скрипнула, заставив Николая вздрогнуть. - Фу-х, это вы, Диана Григорьевна? – Облегчённо выдохнул он, увидев входившего врача. - А ты чего так испугался? Или донос в Минздрав строчишь? - Да ну вас, Диана Григорьевна, вечно вы надо мной подшучиваете! Вот как при родах банкирши - чего вы на меня взъелись? Обвинили в непрофессионализме, в трусости. А ведь я совсем не такой! Мне обидно, что вы игнорируете меня, не замечаете во мне личности. - Тут ты, Коленька, ошибаешься, ты просто плохо знаешь женскую натуру. Я сразу отметила в тебе и личность, и мужское начало. Именно поэтому и держу себя с тобой холодно, сдержанно. Пытаюсь отдать инициативу в твои руки. - Вы опять подшучиваете надо мной? – Николай не верил своим ушам. – А ведь я вас сразу приметил, Диана Григорьевна, как только вы переступили порог нашего роддома. Вот как только заметил, так сразу и… - Коленька, успокойся! Не говори лишних слов, мне и так понятно всё, что ты чувствуешь. - Правда? Неужели по мне это заметно? Вы всегда были так холодны со мной, так высокомерны! А я, я хотел совсем другого! – Николай покраснел. На его лбу выступила испарина, которую он смахнул ладонью. - Я всё чувствовала, Коленька. Мне не нужны были твои слова, чтобы понять, что у тебя на сердце. И перестань «выкать», мы же не на планёрке у Якова Моисеевича! Отныне наедине можешь называть меня Дианой, или Диной, как тебе больше нравится. - Диана, Дина, как прекрасно звучат ваши… то есть, твои имена. – Николай вскочил со стула и шагнул к Диане. - Подожди, не спеши, нас могут заметить. – Диана жестом остановила Николая. - А сплетни мне ни к чему, я девушка порядочная. - Да что вы… ты… Что ты, Диана? Я ведь тоже не попрыгунчик, я с серьёзными намерениями. - Вот и хорошо. А знаешь что? У меня есть идея – давай запрём ординаторскую на ключ и выпьем с тобой на брудершафт. По всем правилам, с поцелуем. Согласен? – Николай закивал, сейчас он был согласен на всё. – У меня и бутылка коньяка имеется, в тумбочке стоит. Доставай бутылку, чашки, шоколадку, сегодня дежурство спокойное, гульнём от души! - Ого, коньяк-то армянский, дорогой! Выдержка двадцать лет! – Николай осматривал этикетку пузатой бутылки. - Банкир вчера не допил, а может, специально оставил, для бедных. Не пропадать же добру, верно? - Конечно. – Николай довольно потёр руки. - Ты разливай коньяк, а я пойду, запру дверь. Ах ты, память девичья, - Диана хлопнула себя ладошкой по лбу, - совсем забыла – меня ведь Яков Моисеевич заждался. Ждёт доклада о самочувствии Любарской. Да и предупредить Якова Моисеича не помешает: банкир остался ночевать у нас, злой, как чёрт! Ты не переживай, - Диана взъерошила волосы Николая, - я быстренько. Да и нам спокойнее будет, а то чего доброго припрётся главврач в ординаторскую и застукает нас за интересным занятием. - А чего наш Моисеич надумал дежурить по ночам? Раньше он такой юношеской прытью не отличался? - Видимо, бес щекочет рёбра. – Диана рассмеялась. – Да кто их разберёт, старичков этих: может, забыл о годах и в юность впал, а может побаивается осложнений с Любарской, вот и ходит на службу, как пёс сторожевой. Я побежала, а ты пока разливай, готовься к встрече. Диана послала Николаю воздушный поцелуй и вышла из ординаторской, чувствуя спиной распаренный мужской взгляд, блуждающий по всему, что ниже талии. Едва за Дианой закрылась дверь, как Николай хлопнул в ладоши и победно махнул рукой – «Yes». Широко, по мальчишески улыбаясь, он взял чашку и щедро налил коньяк, расплескав часть дрожавшими от нетерпения руками. Одним большим глотком проглотив обжигающую жидкость, Николай бросил в рот кусочек шоколада и с наслаждением бухнулся на диван, проверяя на ощупь поле предстоящей битвы – выдержит ли? Зажмурив глаза, Николай предался радужным мечтам. Растекающееся по телу тепло расслабляло, настраивало на лирический лад. В мечтах он уже раздевал Диану! За мечтаниями Николай не заметил, как задремал. Дверь ординаторской без шума отворилась и в кабинет проскочил кто-то, одетый в белый халат. Глава 46. Постучавшись, Диана Григорьевна вошла в кабинет главврача. Испуганное выражение лица Якова Моисеевича сменилось улыбкой: - Как приятно видеть вас, Диана Григорьевна, а не этого крикливого грубияна Любарского. Он, кстати, где? - Остался на ночь в роддоме. Не могла же я выгнать его на улицу? Пришлось разместить в свободной палате. Завтра утром он обещал покинуть нас. - Дай-то Бог! Осталось ночь пережить. – Яков Моисеевич вздёрнул вверх руки. - Состояние родильницы продолжает оставаться стабильно тяжёлым. Она всё ещё без сознания, хотя все физические показатели пришли в норму. Вы лучше меня знаете, что при таких симптомах возможно любое развитие ситуации – малейшее раздражение может привести как к выздоровлению, так и к летальному исходу. Яков Моисеевич, а почему вы не хотите перевезти её в Москву? Пусть ею занимаются московские «светила», тем более, что и муж настаивает. - Я не хочу? – Яков Моисеевич подскочил в кресле. – Да я самолично впрягусь в носилки и донесу её до реанимобиля, а потом долго буду махать вслед ручкой! Вы же понимаете, за роженицу сейчас несёт ответственность реаниматолог, а наш Павел Иванович упёрся и не разрешает транспортировать Любарскую. Боится, видите ли ответственности. А то, что она в любую минуту может умереть в нашем роддоме – этого он не боится! – Яков Моисеевич покраснел от натуги. – Ладно, как только представится случай, я сразу же избавлюсь от этой тяжкой ноши. Что у вас ещё? - Всё, Яков Моисеевич, я только это хотела вам сказать. - Только это? – Яков Моисеевич притворно удивлённо поднял брови. – И больше ничего? - Ещё хотела спросить, отчего это вы стали дежурить по ночам, Яков Моисеевич? Не доверяете своим подчинённым? - А вы что, Диана Григорьевна, не догадываетесь, ради кого я вышел в ночное дежурство? Уж точно не ради четы Любарских! - Яков Моисеевич, не смущайте меня, неужели вы посвящаете свои ночные дежурства мне? – Диана сделала вид, что засмущалась, скромно прикрыв красивые глаза густыми ресницами. - Ах, шалунья! Да если хочешь знать, девочка моя, я и на пенсию не вышел только ради тебя – как можно отдать кому-то другому право попробовать такой лакомый кусочек! Иди ко мне, сладкая конфетка! – Яков Моисеевич попытался обнять Диану, но та вырвалась. - Экий вы нетерпеливый, Яков Моисеевич! Вечные разговоры о пенсии, а сами вон какой прыткий! Молодым бы за вами угнаться! – Диана держалась от главврача на безопасном расстоянии. - Ах, душечка! - Яков Моисеевич подошёл к двери и запер кабинет на ключ. – Я готов отдавать вам всё, всего себя! Берите меня целиком. - Неужели вы даже жизнью готовы жертвовать ради любви? Яков Моисеевич, вы настоящий романтик! Таких уже не осталось на этом свете. - Да, если хотите – я последний романтик! Вечно влюблённый, вечно юный, готовый ради любви на подвиг. – Яков Моисеевич аккуратно повесил халат на вешалку и опустил подтяжки. - А не боитесь, что я запрошу слишком много за свою любовь? Не испугаетесь? – Диана подошла к главврачу вплотную. - Я готов заплатить любую цену! Проси, богиня! Яков Моисеевич любил раздавать авансы, особенно словесные, ни к чему в дальнейшем не обязывающие. - Только позволь наполнить кубки, я хочу выпить за прекрасную Диану! А после – излагай желания, я исполню их все. Якову Моисеевичу потребовалась эта пауза. Он вовремя вспомнил о спасительной для репутации старого ловеласа таблетке «виагры», упаковка которой лежала в тумбочке стола, рядом с бутылкой коньяка. - Вы же знаете, Яков Моисеевич, что я не употребляю алкоголь. Мои вредные привычки исчерпываются сигаретой и кофе. Вас я не стану относить ни к вредной, ни к полезной привычке, вы – исключение из правил. Вы – мой кумир, идеал мужчины! - Не слишком ли староват для идеала? Диана подошла к шкафу, достала банку с кофе, сахар, конфеты, быстро расставила на столике чашки и включила электрический чайник. Тем временем Яков Моисеевич успел незаметно проглотить таблетку и присел на стул. Размешав ложечкой сахар, Навроцкий медленными глотками пил кофе, ожидания начала действия «волшебной» таблетки. - Староват? – Диана показно возмутилась. – Да вы можете осчастливить ещё не одну женщину, родить не одного ребёнка. Да я просто мечтаю, чтобы вы стали моим наставником! - Это так трогательно! Ваши слова так приятны! Право же, я растроган! – Яков Моисеевич смахнул набежавшую слезу. – Надеюсь, всё сказанное вами искренне, от души? - Что? Погодите-ка, Яков Моисеевич. – Диана прислушалась. – Мне кажется, я слышу какой-то странный шум: то ли стоны, то ли приглушённые крики? - Господи, неужели это опять беснуется Любарский? Возможно, у него начались ночные обострения психики? Чего доброго он опять вломится ко мне в кабинет. Хорошо, что дверь заперта. – Яков Моисеевич поёжился. – Может, милицию вызвать? - Сначала нужно проверить, что происходит. – Диана решительно двинулась к двери. – Вы оставайтесь здесь, никуда не уходите и ждите меня. Я уверена, что ничего страшного этой ночью не произойдёт. Диана отперла дверь и машинально вынула ключ из замочной скважины. Когда она вышла, раскрасневшийся Яков Моисеевич подошёл к своему столу и вынул бутылку коньяка. Одним махом выпив целую рюмку, он с облегчением выдохнул и опустился на стул. «Поскорее бы вернулась Диана. Господи, как мне надоели эти вечные неприятности! – Навроцкий потёр пальцами виски. - Неужто Любарский сорвёт мне ночь любви? Нет, не позволю! Пусть только заявится – сразу же вызову милицию! Тоже мне – хозяин жизни! Банковский воришка! Я тоже не безродный, найду на него управу. А это кто ещё прётся?» Яков Моисеевич с ужасом в глазах заметил, как дверь медленно открывается и на пол кабинета ложится длинная тень. Страх острой иглой вонзился прямо в сердце Навроцкого и парализовал волю. Он не мог не то, что крикнуть, но даже пошевелиться. Лишь только в мозгу отчётливо пронеслась последняя страшная мысль: «Это идёт твоя смерть!» Глава 47. По слабо освещённому коридору брёл сильно пьяный мужчина, одетый в белый халат. Он пошатывался, натыкался на стены, бормотал бессвязные ругательства и упорно двигался к своей, одному ему ведомой цели. Подойдя к двери с табличкой «Ординаторская», мужчина - Григорий Любарский, у которого неизвестно отчего кружилась голова и путались мысли, схватился за дверную ручку и потянул. Дверь подалась. Оглядевшись по сторонам, Любарский вошёл в ординаторскую и решительно захлопнул за собой дверь. Через пять минут из той же двери в коридор выскочил совсем другой человек – испуганный, бледный, с выкатившимися от страха глазами. Размахивая руками, словно зовя невидимых людей на помощь и крича во весь рот, но беззвучно, мужчина побежал по коридору. Распахнув дверь кабинета главврача, Гриша, а это снова был он, ворвался внутрь. Из кабинета главврача Гриша выходил уже осторожно. Он сначала приоткрыл дверь и осмотрел коридор через щёлочку. Выйдя – прислушался, втянул воздух носом, потом ещё раз и пошёл к лестнице, будто ведомый запахом. Правую руку Гриша прятал за спину. Поглядывая то вверх, то вниз, стараясь ступать беззвучно, он поднимался по лестнице на второй этаж. Остановившись возле палаты с табличкой «Реанимация» - Гриша потянул дверную ручку, но дверь оказалась запертой. Пройдя дальше по коридору, Любарский резко дёрнул дверь палаты для новорождённых и вбежал вовнутрь. Через минуту ночную тишину роддома разорвал истошный женский крик: «Убийца! На помощь! Спасите!» Глава 48. Любовь Андреевна, мама Григория Любарского, закричала и проснулась, держась рукой за нервно дёргающееся в груди сердце. Включив свет и взглянув на часы, Любовь Андреевна тяжело вздохнула: «Приснится же такая чушь! Надо же, во сне показалось, что ночь уже прожита, а на часах всего половина третьего. Хорошо, что это всего лишь сон и с Гришей ничего не случилось! Утром нужно позвонить ему. Пропал он совсем, переживает за Анну, за ребёнка. И чего ей вздумалось рожать в такой глуши? Навестить – и то проблема. Попрошу Гришу, пусть отвезёт меня, а то внучка так до сих пор и не видела. Господь Милостивый, сделай так, чтобы этот ребёнок был от Гриши! Не разрушай их семью, ведь они так любят друг друга! На тебя одного лишь уповаю, Отец Всемогущий!» Взглянув на икону Иисуса Христа, стоявшую на прикроватной тумбочке, Любовь Андреевна перекрестилась, положила под язык таблетку валидола и выключила свет. Она долго не могла уснуть, всё размышляла, с чего это ей приснился такой ужасный сон? Вначале всё было хорошо: она гуляла по усыпанному цветами лугу, срывала ромашки, плела венок, а рядышком резвился маленький Гришутка в шортиках, белой рубашке и белых гольфиках. Но внезапно мальчуган пустился бежать прочь, в самую степь, к горизонту. Любовь Андреевна знала, что туда бежать нельзя, там опасно. Не видела, но чувствовала, что там, где кончается поле – зияет бездонная пропасть, в которую Гришенька может провалиться. Она побежала за сыном, но споткнулась, упала, обезножила и всё, что ей оставалось – лишь провожать взглядом удаляющуюся фигурку Гриши. Любовь Андреевна махала руками, из последних сил пыталась подняться, но каждый раз падала лицом в пыльную траву, рыдая от отчаяния и бессилия. Неизвестно откуда прихлынувшие силы вырвали из горла отчаянный крик: «Нет, туда нельзя! Вернись! Сынок, там опасно!» Услышал ли её Гришенька – Любовь Андреевна не поняла, она проснулась. Но даже наяву ей захотелось, чтобы сын услышал её предупреждение и вовремя остановился, не сорвавшись в бездну. Глава 49. Дела у Шапкина пошли наперекосяк. Во всех своих неприятностях Лев Аркадьевич винил конечно же Любарского. Сначала из-за глупой, мальчишеской ссоры, он толком не смог поговорить с врачами, узнать о состоянии Анны. Пришлось спешно ретироваться из роддома, что походило на бегство. Вдобавок ко всему Шапкин опоздал на встречу с Главой администрации Президента. Хотя в этом были виноваты московские пробки, которые не удалось разогнать даже мигалками на трёх машинах, Лев Аркадьевич и в этом недоразумении обвинил Любарского! А кого же ещё? Не себя же, самолично поломавшего все планы на день? Извинившись перед Главой по телефону и попросив перенести встречу на другой день, Шапкин с горя собрался улететь «ко всем чертям» в Сибирь, в Сенаторскую вотчину, но и тут не случилось – почти перед самым вылетом экипаж обнаружил поломку в самолёте и отменил полёт «до устранения неполадок». Шапкин опять помянул недобрым словом Гришу Любарского, закапризничал и отказался лететь рейсовым бортом. Настроение было окончательно испорчено. Остаток дня Шапкин провёл в своём доме, уединившись в кабинете. Но и поспать толком не удалось. Опять же по вине Любарского. Ранним утром Шапкина поднял с кровати начальник охраны. Доклад был похож на сводку боевых действий. Разом проснувшийся Шапкин с ужасом вслушивался в жуткие фразы: кровавая бойня в роддоме, убийство двух врачей, покушение на жизнь новорожденного сына Анны. - Сын? Сын? – Охрипшим голосом прошептал Шапкин. – Он… Он… Что с ним? - Не волнуйтесь, Лев Аркадьевич! Сыну Анны Любарской вред не причинён. Сейчас он в безопасности, как и его мать. Роддом находится под охраной милиции, преступник задержан. - Кто? Кто эта мразь, поднявшая руку на ребёнка? – Шапкин стиснул кулаки. - В это трудно поверить, но в убийствах врачей и покушении на жизнь ребёнка обвиняется… - Подполковник Майоров выдержал небольшую паузу. - Да говорите, чёрт вас подери! - Григорий Михайлович Любарский! - Кто? Любарский? – Ноги у Шапкина подкосились и он опустился в кресло. – Он хотел убить моего сына? – Руки у Льва Аркадьевича затряслись. – Надеюсь, его застрелили при задержании? Приговор маньяку приведён в исполнение? Продолжение следует... Источник Копирование и перепечатка произведения с сайта www.net-skuki.ru запрещены. Все авторские права на данное произведение принадлежат автору, к которому вы можете обратиться на его авторской странице. |
|
|
| Комментарии: | |
