14 Май 2013 В постели с Палачом (главы 50-57) |
В постели с Палачом (главы 50-57) Мистический триллер. Автор:Ятокин Дмитрий Алексеевич. г.Саратов. 2008г. Глава 50. На самом деле с Григорием Михайловичем ничего страшного не произошло, если не считать временных неудобств: его руки были скованы наручниками, а за спиной стоял милиционер с автоматом в руках. Любарский находился в кабинете заместителя главврача. Напротив него за столом расположился улыбчивый мужчина с зализанными набок реденькими волосиками, стыдливо прикрывающими внушительную лысину. Вряд ли этот человек мог иметь отношение к медицине. Скорее косвенное – он очень любил ставить диагнозы. - Здравствуйте, Григорий Михайлович. – Не протягивая руки, поздоровался улыбчивый. – Как же, как же, наслышаны о вас! И более того – насмотрены по телевизору. Надо же – сам Президент вручал вам орден! А вот меня подобной чести пока не удостоили. - Что же так? Работаете плохо? – Хмыкнул Гриша. - Скорее из-за излишней скромности. Ведь мы, как любят говорить о нас журналисты – бойцы невидимого фронта? Да, прошу прощения, заговорился и забыл представиться – Тувалкаинов Альберт Иванович, старший следователь прокуратуры. - Странная у вас фамилия – Тувалкаинов. Вы из казахов? Внешне не похожи. - Фамилия и вправду редкая. Если верить родословной, то мой род начинался со знаменитых царей Урартского княжества, увы, разорившихся. Некоторые историки утверждают, что моими далёкими предками были библейские патриархи Мафусаил и Ламех. Правда, по линии незаслуженно оклеветанного Каина. Впрочем, документальных свидетельств у меня, разумеется, не имеется. Да что это мы всё обо мне, да обо мне? Пора переходить к вашим делам! Вы человек серьёзный, обстоятельный и надеюсь не станете ходить вокруг да около, признаетесь в содеянном и объясните следствию мотивы ваших поступков? - В чём я должен признаваться? И почему вы заковали меня в наручники, как преступника? - Заковывал вас не я, а сотрудники райотдела милиции, прибывшие по вызову врачей роддома на место преступления и заставшие вас с ножом в руке. - Это был не нож, а скальпель. И взял я его для самообороны. - Получается, что откровенничать вы не хотите? Вам же хуже. Григорий Михайлович, у меня большой опыт работы в следственных органах и на допросах я применяю две тактики. Если подозреваемый желает сотрудничать со мной, то он говорит, а я слушаю и записываю. Если же подозреваемый молчит, то за него говорю я. В первом случае я сочувствую своему клиенту и в суде выдвигаю обвинения по низшему пределу наказания. Во втором случае мне приходится тратить больше собственных сил и поэтому клиент получает по максимально возможной планке наказания. Скажу вам честно – я лентяй! Не люблю много работать. - Пока вы тут лентяйничаете, – Гриша уселся поудобнее, – преступник, настоящий преступник, заметает следы. - Не понял вашего намёка? Вы кого считаете преступником – местного дворника? Тувалкаинов вытаращил глаза. Гриша лишь вздохнул и пожал плечами. - Продолжим. – Тувалкаинов зашелестел бумагами. – Хотя вы и пытаетесь меня запутать, но кое что любопытное я уже накопал. – Следователь потёр руки. – Мне удалось опросить множество свидетелей и слепить их показания в единое целое. Раз вы не отличаетесь словоохотливостью – придётся мне сочинять свой детектив. Начинается он так: муж привозит беременную жену в роддом. - И где же здесь детектив? – Гриша усмехнулся. - Будет вам и детектив. – Тувалкаинов откинулся на спинку стула. – Ведь муж в моём рассказе не простой, а очень богатый и очень ревнивый мужчина. По странной случайности, спонсором роддома является тот самый предмет ревности мужа - другой богатый и влиятельный мужчина. Причём, мужчина, имеющий к роженице особые симпатии. Решив разобраться разом со всеми, фигурально выражаясь, одним выстрелом убить аж трёх зайцев – любовника, жену и чужого ребёнка, муж-ревнивец вступает в сговор с некоторыми врачами роддома. Врачи с готовностью идут на должностное преступление и пытаются профессионально избавить ревнивца от неугодной жены. При этом у врачей есть прикрытие: муж, предупреждённый о тяжёлых родах, письменно настаивает на спасении ребёнка! - Что за чушь вы несёте? Следователь, оперирующий бабскими сплетнями? – Гриша начал злиться. – Я подписал всего лишь уведомление о том, что предупреждён о последствиях тяжких родов. - Вы уверены? – Следователь издали показал подписанный Гришей листок бумаги. – Вот ваша подпись под текстом: «В случае осложнений при родах и возникновении угрозы жизни роженицы, прошу врачей сосредоточить все усилия по спасению ребёнка». Прочтите сами, здесь всё чёрным по белому! - Что за чёрт? – Гриша несколько раз прочитал. – Неужели я подписал не тот документ? Понимаете, я был сильно взволнован, дело было ночью, - почему-то Гриша начал виновато оправдываться, - мне принесли какую-то бумажку, я подписал… Следователь пристально всматривался в лицо Гриши. - Да Бог с ней, с этой распиской, Григорий Михайлович. Чего вы так разнервничались? Ребёнка так ребёнка, это ваше право выбора. Здесь нет криминала. - Надеюсь. – Пробурчал обескураженный Гриша. - Так я продолжу свой детектив? И вот настаёт ночь, в которую должен родиться младенец. Прямо по библейскому сюжету, вы не находите? Нет? И правильно. Потому что чудным образом у роженицы возникают осложнения, ей проводят кесарево сечение и не выдержавшее нагрузок сердце останавливается. Но слава Богу, ребёнок жив! Как вы и заказывали! А вот ваша жена совсем не в порядке, она в коме. Слава Богу, что состояние Анны Любарской стабильное и прогнозы врачей утешительные. - Я не сомневаюсь, что она выкарабкается. – Гриша облегчённо вздохнул. - Ой ли? А вчера ваша реакция была совсем иной! - Что вы такое говорите? - Это не я говорю, это свидетели говорят. – Следователь нашёл нужную бумажку. – И не просто говорят, они изобличают ваши преступные замыслы. Множество свидетелей показывают, что вчера вы, Григорий Любарский, изобразив на лице «дикую ярость», это я цитирую свидетелей, прилюдно оскорбляли, угрожали, пытались нанести побои врачу-анестезиологу и главному врачу. Ныне, замечу, трупам, то есть покойникам. Кроме того, вы угрожали «закатать в асфальт» и других врачей, причастных к родовспоможению вашей жены. Но и этого вам оказалось мало! Вчера днём вы столкнулись в коридоре со спонсором данного роддома, уважаемым человеком, Сенатором Львом Шапкиным. И не просто столкнулись лбами, а затеяли с ним словесную перепалку и пытались ударить «должностное лицо по лицу»… - По физиономии, выражайтесь точнее. - Как вам будет угодно. – Следователь записал в протокол уточнение. – Вы обвиняли Шапкина в попытке убийства Анны Любарской, якобы из чувства мести за отвергнутую любовь. Это серьёзное обвинение, Григорий Михайлович! Если господин Шапкин пожелает, то он может обвинить вас в клевете на должностное лицо, находившееся при исполнении… - При исполнении чего? В должностные обязанности Сенаторов входит осмотр рожениц? Или он на практике реализует программу по улучшению рождаемости? Странные обязанности у Сенатора Шапкина, вы не находите? И потом, насколько мне известно, жалоб на меня от господина Шапкина в прокуратуру не поступало? - Пока что нет. – Следователь смутился. – Как же ловко у вас получается словами жонглировать! Зависть берёт! - Жонглируют в цирке, а я всего лишь логически выстраиваю предложения. Этому ещё в школе учат. - Да, да, я помню: падежи, склонения… Что ж, продолжим изложение. Как это в литературе называется: от прелюдии перейдём к самому акту? К ночи возмездия? – Следователь улыбнулся. – Можно сказать, вы продумали идеальное убийство, но вам помешала случайность. Такое часто бывает. Итак, двигаемся по порядку. Вначале вам благоволили звёзды: все действующие лица трагедии ночью собрались в роддоме, как будто взошли на эшафот по приглашению палача. Да, Григорий Михайлович, ещё раз вынужден восхититься вашими мыслительными способностями: задумать и попытаться осуществить пятерное убийство за одну ночь – да Джек Потрошитель переворачивается в гробу от зависти! - Меня очень утомляют ваши отступления. – Гриша поморщился. - Что ж, к фактам, к фактам! Я начинаю! Роддом, ночь, тишина, коридор, дежурное освещение, крадущаяся тень вдоль стены… - В вас пропадает талант драматурга. - Не волнуйтесь, не пропадёт. На пенсии я его реализую полностью, от книжных издательств отбоя нет. С вашего позволения, я продолжу. Тень, отбрасываемая между прочим вашей фигурой, проникла в ординаторскую, где хладнокровно задушила врача-анестезиолога, предварительно напоив его коньяком армянского производства. - Смешно, ей Богу! Тень задушила, тень напоила! Прямо привидение отца Гамлета, блуждающее по больнице. Неужели ваши домыслы убедят судью? - Отчего же домыслы, - обиделся следователь, поправляя зализанные на голове волосики, - у меня и фактов достаточненько. Хорошо, по просьбе подозреваемого буду выражаться точнее: вы вошли в ординаторскую и задушили врача. Так лучше? - Так совсем плохо. – Ухмыльнулся Гриша. – А с чего я перед убийством коньяком его поил? - Ответ скоро поступит из лаборатории, которая исследует содержание бутылки. Там уточнят состав порошочка, который вы для крепости скорее всего добавили в спиртное. Идём дальше. После убийства врача вы отправились по кратчайшему пути в кабинет главврача. Видимо, вы слишком напугали беднягу своим внезапным появлением, у него не выдержало сердце и он умер, предположительно от инфаркта. Но и здесь моё чутьё не дремлет - чашечки из-под кофе также отправлены на экспертизу. - То есть в данном случае я воспользовался не коньяком, а кофе? - Коньяк тоже присутствовал, но ему отведена совсем другая роль. Но об этом позже. - Какой же напиток был следующим – чай или минеральная вода с газом зарин-заман? - Не угадали, Григорий Михайлович. Следующим напитком был предмет, и довольно острый – хирургический скальпель. Вы попытались зарезать своего «не своего» сына, но вам помешала акушерка, возвратившаяся из туалета и поднявшая крик. Ей повезло - она смогла выбежать в коридор, иначе жертв ночной трагедии могло быть гораздо больше. Ну, а окончание драмы уже не слишком интересное: прибежавший охранник обезвредил вас и вызвал милицию. - Ничего себе – неинтересное! Да он так огрел меня дубиной по голове, что шишка до сих пор ноет, а в глазах фейерверки взрываются. – Гриша неловко пощупал голову скованными наручниками руками. - Вы сами виноваты! К чему такая жестокость? Если ребёнок не ваш сын, то его обязательно нужно умерщвлять скальпелем? А с садистами не церемонятся, вот вы и получили по заслугам. - Послушайте, ваши намёки в мой адрес переходят все границы! Вы зря теряете со мной время, вместо того, чтобы искать настоящего преступника… - И кто же по вашему мнению «настоящий»? - А вы до сих пор не поняли? Задайте простой вопрос – кому это выгодно? - Задаю и отвечаю – вам! - А если не мне, то кому ещё? Боитесь ответственности, не хотите совать руку в пчелиный улей? Всё равно придётся, потому что этот человек – господин Шапкин! - Смелая версия! И что, он самолично пробрался в роддом, убил двух врачей, а потом вложил скальпель в ваши руки, чтобы вы зарезали ребёнка, который вполне может быть его сыном? - Вы же прекрасно понимаете, что господину Шапкину достаточно щёлкнуть пальцами и за него всё сделают другие. А теперь выслушайте мою версию, как всё было на самом деле. - Охотно! – Тувалкаинов подпёр подбородок кулаком. - Ночью у меня сильно разболелась голова, я не мог спать, мешали посторонние мысли, чудные сны… - Вы же только что сказали, что не могли спать? - Вот именно! Только забудусь, начинает казаться, что бегу по полю, подбегаю к краю, а там – пропасть. Мне страшно, хочу развернуться и бежать подальше от края бездны, а какая-то неведомая сила удерживает, подталкивает вперёд и шепчет: «Всего шаг, один лишь шаг и все проблемы решены!» - Вы сделали этот шаг? – Без тени ухмылки спросил следователь. – Вы его сделали? - Нет конечно! – Гриша удивлённо глядел на разочарованного следователя. – Это же сон! Я проснулся и вышел в коридор. Хотел дойти до ординаторской, попросить таблеток от бессонницы. Вошёл внутрь, а там на диване врач сидит, будто спит. Я ближе подошёл – а он мёртвый! Глаза выкатились и петля на шее. - И вы угостили его коньяком? - Кого? Мертвеца? Я попытался помочь ему, развязать удавку, но ничего не получалось, руки дрожали! Я выбежал в коридор, хотел позвать на помощь. - Позвали? Кого? - Да нет же, в коридоре никого не было. Я побежал дальше, наткнулся на кабинет главврача. Забегаю внутрь – он тоже мёртвый! Мне жутко стало! Я догадался, что их убили недавно и убийца ещё находится в больнице. Услышав на лестнице шум, я схватил, что попалось под руку… - И попался вам, конечно же, скальпель? Ну, ну, рассказывайте дальше. - Я побежал по лестнице на второй этаж, стал проверять все палаты, дёргать за дверные ручки… - Поддалась дверь палаты новорожденных? - Именно так. Я зашёл внутрь, а там темно. Ну, я на цыпочках стал красться, а руку со скальпелем вперёд выставил, на всякий случай. Вдруг убийца на меня бросится… - Вместо убийцы в палату вошла акушерка, включила свет, увидела вас… - И заорала, как недорезанная! - А как ещё ей кричать? Умирать-то никому не хочется! Записки вы оставляли? – Без всякого перехода спросил следователь. - Какие записки? Когда мне было писать записки? - Да вот эти самые. – Тувалкаинов потряс листами бумаги. – В них вы мотивируете свои поступки и выносите приговоры жертвам. Как палач! Чего пялишься, скотина? Будешь признаваться в убийствах? Внезапно заорал следователь. Гриша, обезумев от такого хамства, рванулся вперёд, к шее Тувалкаинова, но охранник был настороже. Приклад автомата в секунду уложил Любарского на пол. - Готов! – Радостно прокричал Тувалкаинов. Глава 51. В офисе Шапкина намечался штурм. Правда, ни одна из силовых структур задействована не была. Штурм намечался мозговой. Шапкин собрал помощников для разработки плана «боевых» действий против Григория Любарского. Первым Шапкин дал слово начальнику юридического департамента. - Григорий Любарский арестован по подозрению в двойном убийстве и покушению на убийство несовершеннолетнего. – Заглядывая в бумаги, бесстрастно доложил юрист. – Его дело ведёт следователь по особо важным делам областной прокуратуры Тувалкаинов. Пока информации крайне мало, однако мой опыт подсказывает, что Любарскому, используя все свои связи, наверняка удастся дезавуировать доказательства и выйти на свободу до суда, хотя бы под залог. - Этого нельзя допустить! – Шапкин был категоричен. – Если он выйдет на свободу, то продолжит сведение счётов со мной. Его жертвами могут стать все: мой сын, Анна, моя мама, я сам. Этого маньяка не остановит никакая охрана, его нужно только устранять. Что мы можем предпринять? - Ну, если опираться на правовые методы, - заёрзал на стуле юрист, - то нам следует оказать помощь следствию, раскопать улики или свидетельские показания, которые однозначно бы указывали на то, что все преступления совершены именно Любарским. Мы должны доказать, что основная цель его безумных выходок – покушение на вашу жизнь, на жизнь Сенатора Совета Федерации. Тогда за дело возьмётся Генеральная прокуратура и покровители Любарского капитулируют. - Отлично! Леонид Алексеевич, вам слово. – Шапкин взглянул на начальника охраны. – Мы можем приобщить к делу записки с угрозами, присланные Любарским в мой адрес? - Если докажем, что эти записки посылал сам Любарский или кто-то из его ближнего круга. – Майоров был невозмутим. - Я займусь разработкой домработницы Любарского. Если она даст признательные показания против своего хозяина, то ни один адвокат не спасёт Любарского от пожизненного срока. - Не теряйте времени, сразу же берите эту домработницу в оборот. И ещё! Если вдруг случится чудо, - Шапкин криво ухмыльнулся, - и Любарского всё же отпустят на свободу до суда, за ним нужно будет установить круглосуточное наблюдение. Вы понимаете, Леонид Алексеевич? – Майоров кивнул. – Я готов выставить себя в качестве приманки, лишь бы Любарского взяли с поличным на месте преступления! - Думаю, до этого не дойдёт. – Нахмурился начальник охраны. - Так, с этим решили. – Шапкин потёр руки и задумался. – Что ещё нам следует предпринять? Я желаю покончить с Любарским окончательно и бесповоротно! Чтобы даже духа его не осталось на этой земле! Как говорится, кто к нам с мечом – того и мы копьём! Нужно подготовить план наступательных операций. Я намерен обложить Любарского со всех сторон, лишить его всего, в том числе и бизнеса. Владимир Сергеевич, в какие отрасли намеревался вторгнуться Любарский со своими инвестициями? Вы в курсе? - Разумеется! – Помощник по экономике важно кивнул головой. – Инвестиционный сектор Любарского намерен в ближайшие дни подписать договор о покупке контрольного пакета акций Сибирского сталелитейного комбината. - Ко мне в край лезет! – Шапкин скривился от ярости. – Этот маньяк постоянно путается у меня под ногами! Почему вы позволили директору вести переговоры с Любарским? - Мы владеем блокирующим, двадцати пяти процентным пакетом акций комбината. – Помощник пожал плечами. – Особого интереса для нас этот комбинат не представлял… - А теперь представляет! – Повысил голос Шапкин. – Сделайте всё возможное и невозможное, чтобы сделка сорвалась! И начинайте наступление на банк Любарского, я намерен поглотить все его структуры. Нужно проконсультироваться с доверенными людьми из Центробанка, узнать слабые места в структуре банка Любарского. Кто из работников холдинга Любарского может пойти с нами на сотрудничество? - Любарский все основные сделки проводит сам. – Помощник заглянул в свою папку. – Огромным доверием у него пользуются финансовый директор Эльза Бардина и заместитель Константин Подмогаев. Бардина – одна из лучших финансистов в России… - Так почему она работает не на меня? – Шапкин взглядом удава смотрел на помощника по экономике. – У нас что, нет вакансий? - Мы неоднократно выходили на неё с такими предложениями, но Бардина всегда отвергала их. Она лично предана Любарскому. - У них что, служебный роман? – Шапкин вскинул брови. - Этого я не знаю. Скорее всего – дружба! - Что? – Шапкин поперхнулся смехом. – Любарский и дружба? К тому же с женщиной? Невероятно! Впрочем, времена меняются. – Шапкин задумался. – Вот что, организуйте мне встречу с этой Бардиной, я тоже хочу предложить ей свою преданную дружбу. Ситуация меняется быстро: вчера она была предана Любарскому, сегодня его предала. Всего-то нужно изменить в слове одну букву! А с господином Подмогаевым поработайте сами. Найдите его болевые точки, надавите на них. В методах воздействия себя не ограничивайте. Леонид Алексеевич, вы тоже подключитесь к разработке Подмогаева. – Начальник охраны Майоров кивнул. – Всё, господа, совещание закончено, всем за работу. Я жду от вас только хороших известий. Не забывайте, что в старину за плохие известия гонцам отрубали головы. Берегите себя! Шапкин дежурно улыбнулся. Помощники, нервно переглядываясь, поспешно покинули кабинет шефа. Глава 52. Гриша с большим трудом приходил в себя. Только каким-то чудом милиционер не перебил ему шейный позвонок. Сознание было мутным, каким-то отдалённым. Гриша словно со стороны видел, как возле него суетились медсёстры, как пытались нащупать пульс на запястье и шейной артерии. Потом ваточка с нашатырём под нос и Гриша очнулся. Милиционер грубо поднял его и пристроил на стул. Первое, что увидел Гриша – это лежавшие на столе помятые бумаги. Это были те самые записки, о которых упоминал следователь. Первая, найденная в ординаторской, гласила: «Казнь отступника Заветов. Кто сделает повреждение на теле ближнего своего, тому следует сделать то же. Перелом за перелом, око за око, зуб за зуб, удушенье за удушье. Посланник Предков». Вторую следователь обнаружил в кабинете главврача. «Вино и крепкие напитки запрещены во время служения. Вина и крепких напитков не пейте, когда входите в священное место, чтобы не умереть. Врач лечит не душу, но тело. Родовая палата – священное место, где совершается таинство рождения. Ослушника настигла смерть. Посланник Предков». Третья записка была найдена акушеркой в палате для новорождённых. «Умножится семя и благословятся потомки тех избранных, кто принесёт в жертву первенца своего. Вонзи нож в сердце сына своего – и получи благословение Предков. Посланник». Гриша, всё ещё плохо соображающий, пробежал глазами текст записок и замотал головой, пытаясь собрать мысли воедино. - Что, посланник, очухался? – К Любарскому придвинулось взбешённое лицо Тувалкаинова. – Успел познакомиться с потусторонним миром? Ничего, у тебя ещё всё впереди! Что будешь петь дальше, серийный маньяк? Это ж до чего надо додуматься – оставлять записки на месте преступления! До такого и Чикатило не додумался! - Вы бредите! Какие ещё записки? – Гриша опять мотнул головой. - Ничего я не писал и нигде не разбрасывал! Такую же записку, только с угрозами в мой адрес, я нашёл ночью в своём портфеле. Не верите – посмотрите сами! - Уже посмотрели. – Следователь загадочно улыбнулся. – И нашли не одну, а сразу две записки. Но все они с угрозами не в ваш адрес, а скорее опять в адрес врачей, видимо акушера и реаниматолога. Вот, послушайте: «Проклятье за непослушание. Коль посмел ты не выполнить Завета нашего, то поразят тебя необычные язвы, язвы великие и постоянные. Да прилипнут они к тебе и лишат жизни! Посланник Заветов». Боже мой, какие ужасные слова! Что за орудие убийства вы готовили на этот раз? Серную кислоту? Вы настолько безжалостны и хладнокровны, что готовы были плеснуть в лицо врача-женщины кислотой? Садист! А последняя ваша записка видимо предназначалась врачу-реаниматологу? «О наказании для колдунов. Если будешь вызывать ты души мёртвых, да будешь предан смерти! Камнями забьют тебя, в крови мертвецов утопнешь ты! Посланник Заветов». Здесь всё довольно банально – тупым тяжёлым предметом в висок? Да не останови мы вас – весь роддом был бы залит кровью! - Ничего не понимаю! Мне прислали совсем другую записку! С угрозами, что я сойду с ума. Разве вы её не нашли? – Гриша с надеждой взглянул на Тувалкаинова, но следователь лишь покачал головой. – Куда же она подевалась? Может, упала под кровать? Ещё две записки с угрозами я получил по почте, несколько месяцев назад. - Вот как? И вы, конечно же, сразу обратились в милицию с заявлением, что вам угрожают? - Да нет, я хотел сам разобраться с этим. - Вот и разобрались! Не волнуйтесь, мы проведём обыск в вашем доме и если обнаружим записки, то обязательно приобщим их к делу. Где они лежат? - В моём сейфе. Я уверен, что эти записки прислал мне господин Шапкин, после того, как моя жена… - Порвала с ним, вы это хотели сказать? - Вот именно. Да поймите, не мог я совершить все эти чудовищные преступления! Вы же сами разговаривали со свидетелями и все они подтверждают, что я сильно повздорил с анестезиологом и главврачом. Ну какой дурак после этого станет их убивать? - Согласен, что дурак не станет. А вот умный очень даже может быть! Ведь вы далеко не дурак, гражданин Любарский? Надо же, так тонко всё организовать! Продумали все мелочи, разбросали повсюду ароматные приманки, на деле оказавшиеся ядовитыми! - Я вас не понимаю. - Вы смелый человек, гражданин Любарский, вы пошли по сложной схеме преступления. Неопытный следователь принял бы во внимание, что ссора с врачами – своего рода алиби для вас. Ну кто после таких громогласных угроз пойдёт на убийство? Но я не желторотый юнец и вижу вас насквозь – вы пошли! Григорий Михайлович, кроме того, что вы умны, вы ведь ещё и расчётливы. Наверняка, просчитывая варианты, вы учитывали и возможность провала. Идя по краю пропасти, каждый видит себя упавшим в неё… - Или сброшенным! - Бросьте! Вас никто не подталкивал к преступлению. Никому не позволительно выносить смертные приговоры, никому, кроме суда! Вы проиграли! Партия закончена, пора признавать своё поражение и подписывать протокол допроса. Итак, гражданин Любарский, я обвиняю вас в двойном убийстве и попытке убийства новорождённого ребёнка, то есть несовершеннолетнего лица. Подписывайте протокол, и начинайте строчить чистосердечные признания. - С чего это вдруг? Я никого не убивал и ничего подписывать не собираюсь. Кроме того, я требую вызова адвоката. - Требовать будете у домработницы! - Фальцетом закричал следователь и хлопнул ладонью по столу. - Что ж, Любарский, ты меня сильно разозлил! Теперь берегись, я раскручу тебя на полную катушку! Ты у меня сознаешься в убийстве всех христианских младенцев! Поимённо каждого вспомнишь! Думаешь, если у тебя много денег, то всех сможешь купить? Сколько ты собирался мне предложить? Ну, говори? - Так вот что вас так сильно беспокоит! То, что до сих пор я не сделал вам выгодного предложения? Какую же сумму вы надеетесь услышать? Что это у вас глазки забегали? – Любарский подался вперёд. – Миллион долларов, вы этого хотите? – Следователь судорожно сглотнул. – А тридцать сребренников не устроят? Такие как вы больше не стоят! - Что? Что ты сказал? – Задохнулся от гнева следователь. – Ах ты банкирская рожа, народный кровопиец, ломбардник! Забыл, что в мудрой книге сказано? Забыл о запрете ростовщичества? – Кричал следователь, размахивая кулаками. – «Не отдавай в рост брату твоему ни серебра, ни хлеба, ничего, что можно отдавать в рост. Только иноземцу можешь отдавать серебро в рост». Ты нас всех, россиян, иноземцами считаешь? Иноплеменниками? - Надо же, вы свободно цитируете «Ветхий Завет»! Может, это вы записочки подбросили на место преступления, чтобы улики сфабриковать? - Ничего, ничего, Любарский, смейся напоследок. Всё равно твоя песенка уже спета! Я отберу у тебя всё, вырву клыкастые зубы, упрячу тебя в такое тёмное местечко, по сравнению с которым могила покажется солярием. Охрана, увести подозреваемого Любарского. – Крикнул следователь. – Посидишь в КПЗ;, подумаешь о доле скорбной и сразу многое вспомнишь. Глядишь и поговорить со мной захочешь по душам. Только смотри, Любарский, не опоздай! Милиционер скомандовал Грише: «Встать» и вывел его в коридор. В вестибюле толпились врачи, медсёстры, санитарки. Всем хотелось посмотреть на «маньяка и убийцу» в дорогом итальянском костюме. Отдельно от всех стояла печальная Диана Григорьевна. Увидев выходящего Гришу с вооружённым охранником, она преградила им путь. - Григорий Михайлович, что же это такое? Как же это? – Она была растеряна, теребила пальцами пуговицу халата. - Это недоразумение, уверяю вас, Диана Григорьевна. Скоро следствие во всём разберётся и меня выпустят. Диана Григорьевна, будьте осторожны, убийца может вернуться и закончить своё гнусное дело. Он всё ещё на свободе! – Охранник подтолкнул Гришу в спину. – И прошу вас, не верьте, что я замышлял дурное против вас, это клевета. - Я вам верю, Григорий Михайлович. – Крикнула вслед Диана. – И буду ждать вашего возвращения. Храни вас Бог! Любарский хотел обернуться, но охранник грубо вытолкал его за дверь. Гриша уже не мог видеть, как в вестибюле зашушукались работники роддома, неодобрительно поглядывая вслед Диане Григорьевне, уходящей по коридору с высоко поднятой головой. Глава 52. Следующее утро Гриша встречал в камере с исцарапанными стенами, на деревянных нарах. Отказавшись от непонятного завтрака, он ждал, что будет дальше. Страха не было, почему-то Гриша был твёрдо уверен, что скоро дверь распахнётся, войдёт следователь, сообщит, что настоящий преступник пойман, извинится – и всё, настанет прежняя жизнь. Следователь в камере не появился, он вызвал Гришу на допрос в свой кабинет. На этот раз Тувалкаинов старался не смотреть на Любарского. - Итак, гражданин Любарский, буду кратким. Мы провели обыск в вашем доме, а также в служебном кабинете банка. – Брови Гриши поползли вверх. – Таков порядок, не удивляйтесь. С вас уже сняли отпечатки пальцев? – Гриша кивнул, его пальцы со вчерашнего вечера были вымазаны мастикой. – Отлично. Результаты обыска таковы: никаких записок с угрозами в ваш адрес обнаружить не удалось. Прислуга в доме и охрана дали показания, что они никогда не слышали об угрозах в ваш адрес. - Как же так, ведь записки лежали в моём сейфе? Или я оставлял их в ящике стола? - Поверьте, мы искали хорошо. И кое-что всё-таки нашли. Вам известен этот предмет? – Следователь достал из ящика стола глиняный пузырёк в форме амфоры, продемонстрировал его Грише, но в руки не дал. - Да, этот пузырёк был прислан вместе с записками. - Вы, конечно же, не знаете, что за жидкость внутри? - Нет, пробовать я не рискнул. - И правильно сделали! Проведённая химическая экспертиза показала, что жидкость - концентрированный раствор серной кислоты! Вот заключение экспертизы. – Следователь потряс листком бумаги. – Именно этим раствором вы намеревались плеснуть в лицо врача-акушера? Это те самые язвы? - Да вы что, думаете, что я… - Я не думаю, я обвиняю вас! Вы серийный маньяк, гражданин Любарский! Только чудо спасло людей от неминуемой гибели. Что это такое? – Следователь, как факир, вытащил из ящика следующий предмет. - Это обычный камушек. Мой талисман, если хотите. – Гриша узнал подарок Анны. – Зачем вы забрали его? Это тоже улика против меня? - Вы догадливый. Как там, в записке? Забить камнями до смерти? Не этим ли камушком? - Не смешите! Разве таким маленьким камнем можно убить? Разве что муху прихлопнуть. - Экспертиза разберётся. Идём далее. Ваша домработница дала показания, что вы отличаетесь взрывным характером и были склонны к агрессии. Она лично была свидетелем ваших неоднократных грубых ссор с женой и утверждает, что однажды вы попытались нанести физическое увечье уже беременной жене. Цитирую показания домработницы: «Хозяин запустил в хозяйку тяжёлым письменным прибором, пролетевшим в двух сантиметрах от её головы и разлетевшимся вдребезги от удара о стену». Что скажете, будете отрицать? - Я действительно швырнул прибор в стену, но Анны в кабинете не было, она вошла позже. Это был приступ не ярости, а ревности, но об этом я разговаривать не хочу. - Как знаете. Так и запишем – подозреваемый сознался в поступке, но мотивы объяснять отказался. Всё, Любарский, больше вопросов к вам у меня нет. Можете вызывать своего адвоката и готовиться к суду. - Но почему вы не выпустите меня на свободу до судебного заседания? Хотя бы под залог? - Про деньги вспомнили? – Криво усмехнулся следователь и нажал кнопку вызова охраны. – Слишком поздно. А не выпускаю я вас потому, что вы представляете опасность для общества и обязательно попытаетесь скрыться от рук правосудия. Всё, уведите подследственного. – Следователь кивнул охраннику. – До встречи в суде! Пожизненное я вам обеспечу! С банковской гарантией! Глава 53. Но засиживаться в камере Грише не дали. День оказался богатым на свидания. Первым в списке посетителей был его заместитель – Костя Подмогаев. Увидев входящего в комнату для свиданий Любарского, с заложенными за спину руками, Костя вскочил со стула и засуетился: - Григорий Михайлович, это ужасно! Вы в этой тюрьме! - Это ещё не тюрьма, Костя, а изолятор временного содержания. – Усмехнулся Гриша и присел. – Ты в курсе, как самочувствие Анны? - Конечно, Григорий Михайлович. – Обиделся Костя. – Её состояние стабильное, все органы функционируют нормально, но из комы она не выходит. Григорий Михайлович, что же это происходит? Ваша жена в коме, вы в тюрьме, мы осиротели… - Да прекрати ты, Костя, причитать. Лучше расскажи, что происходит в свободном вашем мире? Почему до сих пор ко мне не допускают адвоката? - Ой, Григорий Михайлович, у нас такое творится, что даже и не знаю, как вам сказать! Одним словом – беда не пришла одна, у нас сплошные проблемы. - Да говори ты по существу. - Хорошо, по существу. – Костя набрал в лёгкие воздуха и выдохнул. – Мы можем обанкротиться! - Что за чушь? Мы не можем обанкротиться! У нас устойчивое финансовое… - Было, Григорий Михайлович. В прошлом. Вы не представляете, что творится там, - Костя мотнул головой на дверь, - после вашего ареста. Обыск проводили не только у вас дома, но и в здании банка. - Я знаю, в моём кабинете. - Какое там. – Костя махнул рукой. – Обшарили все закоулки, даже туалеты. Ничего криминального не нашли, но для чего-то изъяли из вашего бара бутылки со спиртным. И сервер! Они забрали главный компьютер! Но не это самое страшное. Ужас начался потом. Почти одновременно со следственной бригадой приехали телевизионщики, осадившие банк. Подтянулись пикетчики, толпы каких-то возмущённых людей, с плакатами и мегафонами. - А эти чем недовольны? - Да всем! Кричат всякую чушь: кровососы, грабители народа, убийцу на электрический стул, не желаем финансировать убийц, и прочее. - Нужно было разогнать их. Почему охрана бездействовала? - Мы попытались, но пикетчики словно ждали этого. Завязалась драка, которую снимали телевизионщики. Вечером по всем телевизионным каналам пошли сюжеты, как «вооружённые отряды подозреваемого в убийствах банкира Любарского разгоняли женщин и пенсионеров, которые пришли всего лишь получить назад свои трудовые сбережения». Вслед за следователями к нам потянулись проверки: вчера была налоговая инспекция, сегодня работает группа из ЦентроБанка. Но это всё цветочки! С раннего утра перед банком выстроилась огромная очередь вкладчиков, желающих вернуть свои деньги. Уже звонили с нескольких крупных предприятий, держателей расчётных счетов, уведомляли, что будут закрывать свои расчётные счета в нашем банке. Вот почему я говорю о вероятном банкротстве. - Чушь! Мы выстоим! Пусть активно подключается Эльза Яновна. Нужно мобилизовать наличность, сбить ажиотаж вкладчиков, дать несколько сюжетов с опровержениями. Бардина знает, что делать. - Всё дело в том, что Эльзы Яновны нет. – Костя вздохнул. – Она в командировке, на сталелитейном комбинате, который мы почти что купили. - Ничего не понимаю! Что ей там делать? Почему ты её отпустил? – Гриша был возмущён. - А что я мог сделать? Она сказала, что командировка согласована с вами. – Костя поджал губы. – Вы же знаете характер Эльзы Яновны, с ней не поспоришь. - Что за чертовщина там у вас происходит? Стоило мне на несколько дней отойти от руководства холдингом, как он тут же зашатался, словно построенный на песке? Костя, тебе нужно браться за дело обеими руками. Ситуация действительно тревожная. - Но вы же знаете, Григорий Михайлович, что руки у меня связаны – право подписи документов есть только у вас. – Костя искоса глянул на Любарского. – Есть ещё новости, и тоже плохие. - Говори, чего уж там. – Вздохнул Гриша. - Телевизионщики осадили не только здание банка, они крутятся возле вашего дома, беседуют с соседями. Они донимают даже вашу маму, Любовь Андреевну. - Что? Откуда они узнали её адрес? Кто проболтался? - Пока выяснить не удалось. Да разве от этих прохиндеев с камерами что-нибудь скроешь! Они как шакалы, носом чувствуют падаль. Я не в том смысле, то есть, я не это имел в виду… - Растерялся Костя. - Да ладно, не до церемоний. Какие ещё новости? - Последняя самая плохая – мне позвонили из Центробанка и предупредили о возможной приостановке нашей банковской лицензии… - Да ты чего говоришь? – Гриша не верил своим ушам. – Что там творится, что за паника? Они с ума посходили – приостанавливать лицензию моего банка? – Гриша кричал. – Нет, это уже слишком! Мне нужно срочно выбираться отсюда, иначе все мои начинания пойдут прахом. А пока, Костя, делаем вот что. – Гриша моментально сосредоточился. – Ты бери руководство холдингом в свои руки. Приводи ко мне нотариуса, будем оформлять генеральную доверенность на твоё имя. И срочно отзывай Бардину из командировки, она нужна мне здесь, в Москве. Где адвокат, почему его до сих пор нет? - Он здесь, дожидается. И нотариус со мной, я подумал, что он может нам понадобиться. - Молодец, кое о чём ты заранее побеспокоился. – Гриша подозрительно взглянул на Костю, но тот, словно не расслышав, начал выкладывать на стол продукты. - Это вам для поддержки здоровья, Григорий Михайлович. Тут фрукты, соки, витамины, колбаса сырокопчёная, сыр «Пармезан»… - Тут еды на целый месяц! Костя, ты не веришь, что меня скоро выпустят? – Гриша пристально смотрел на заместителя. - Ну что вы такое говорите? Зачем вы меня обижаете, Григорий Михайлович? Я ведь от чистого сердца! Думаете, у меня душа за вас не болит? – Плаксиво затянул Подмогаев. - Ладно, Костя, не обращай внимания. Когда сидишь в четырёх стенах, то невольно начинаешь винить в своих бедах весь белый свет. Зови нотариуса. После завершения юридических формальностей и подписания всех важных бумаг, в комнату свиданий протиснулся адвокат по фамилии Письменный, ведающий делами холдинга. Это был полный, круглолицый, обильно потеющий мужчина, с вечно зажатым в руке носовым платком. Начал он традиционно для этой обстановки: - Григорий Михайлович, какой ужас, просто нет слов! Вы здесь – в тюрьме… - Про ужас я уже наслышан. Давайте перейдём к делу. Вы беседовали со следователем, убедили его в абсурдности предъявленных мне обвинений? - Понимаете, Григорий Михайлович, всё не так просто. – Письменный промокнул лоб платочком. – У следователя достаточно улик, чтобы настаивать на вашем дальнейшем задержании, а у меня недостаточно опыта в ведении подобных дел. Я ведь корпоративный адвокат, знаток Гражданского Кодекса, законов о банковской деятельности и прочее. А тут дело уголовное, - адвокат закатил глаза, - да ещё с двумя убийствами! Я не уверен, что смогу в данной ситуации быть вам квалифицированным помощником. - Ясно! Но добиться моего выхода на свободу хотя бы до суда, хотя бы под залог, вы сможете? - Я постараюсь. Приложу все силы. Сделаю всё, от меня зависящее! Но вам лучше воспользоваться услугами специалистов, хорошо разбирающихся в нюансах уголовно-процессуального законодательства. - Так найдите мне такого адвоката, чёрт вас подери. – Гриша вскипел. – Это в ваших силах? - Не сомневайтесь, Григорий Михайлович, я найду вам самого лучшего, именно такого, который сможет… - Всё, довольно, я вас понял. Не теряйте времени, идите и работайте. Прикладывайте все ваши усилия. Адвокат, умытый потом, словно слезами, поспешил к выходу, а Гриша был возвращён в свою одиночную камеру, где в соседях были лишь грустные мысли и тревожные предчувствия. И ещё время! Бесконечное, тянущееся как жвачка, которого так не хватало в прежней жизни и которое вмиг стало лишним багажом. Самым ужасным оказалась временная прострация - у Гриши отобрали часы. Днём ещё помогали подсказки, три маячка, три временных ориентира – завтрак, обед, ужин, а ночью время останавливалось. Гриша будто умирал, становясь частичкой вечности. Глава 54. Через три дня, в течение которых Гриша полностью выключился из общественной и профессиональной жизни, в камеру, словно привидение, вошёл следователь Тувалкаинов. Как ни странно, но охранник остался за дверью. Гриша, поднявшийся было с нар, при виде следователя снова присел. - Что, гражданин следователь, явились с неприятной для вас миссией – выпускать меня и извиняться? Тувалкаинов оглядел пространство камеры, втянул носом воздух и поморщился. Высморкавшись в платок, он печально произнёс: - Вы почти угадали, гражданин Любарский, я прибыл к вам с миссией. Но она скорее не неприятная, а печальная. Вас выпускают. Но не радуйтесь – освобождение будет кратким, а повод – трагическим. Именно в такие моменты чаще всего и задумываешься о бренности бытия, о бессмысленной суетности жизни. - Анна? Моя жена умерла? – Гриша поднялся с нар и покачнулся. - Да Господь с вами! О вашей супруге у меня нет никаких известий. Речь идёт о вашей маме. - О моей маме? – Гриша схватился рукой за сердце, которое ударило в грудь и остановилось. – Что с ней? - Мужайтесь, Григорий Михайлович! Мамы больше нет. Она умерла. – Следователь грустно покачал головой. – Примите мои искренние соболезнования. - Когда это случилось? Почему это случилось? Гриша в бессилии опустился на нары. Он никак не мог осознать, что мамы, его мамы, больше нет. Вот так просто – все есть, а её нет! - Позавчера поздно вечером. Сердечный приступ. С ней была соседка, она и вызвала «скорую». Но врачи приехали слишком поздно. Сегодня отпевание в церкви, вам разрешено проститься с мамой. - Как позавчера? Почему же мне сразу не сообщили? Почему врачи приехали поздно? Гриша задавал теперь уже бесполезные вопросы. Но ему не нужны были ответы, он просто должен был хоть что-то говорить, чтобы со словами выпустить наружу пронзительную, обжигающую сердце боль. - Не знаю, Григорий Михайлович, меня самого оповестили сегодня утром. Мне пришлось хлопотать перед своим начальством, чтобы вас отпустили на панихиду. К сожалению, вы поедете под охраной и в наручниках. – Гриша непонимающе смотрел на следователя. – Таковы правила, я не могу их отменить. Мне и так стоило больших усилий уговорить начальство даже на такой вариант – в наручниках. Я вас понимаю и скорблю вместе с вами, Григорий Михайлович. У меня тоже когда-то была мама, и она тоже умерла. – Следователь высморкался в платок. – У неё было редкое имя – Циллия. Не слышали? В честь внучки библейского Каина… - Что? – Гриша почти не слышал следователя. – Нет, простите, не имел чести быть знакомым. Когда я могу увидеться… то есть проститься с мамой? - Да вот прямо сейчас и поезжайте. – Следователь засуетился. – Чего время терять? Все бумаги выправлены, машина и конвой выделены. Только, Григорий Михайлович! – Следователь елейно улыбнулся. – Не пытайтесь совершить побег, охране дана команда стрелять на поражение! А мне очень хочется довести ваше дело до суда! Заслушать приговор судьи о вашем пожизненном заключении! Глава 55. Отпевание проходило в небольшой, безлюдной часовенке на окраине Москвы. Гришу сопровождали два охранника, ещё двое остались ждать у машины. В часовенке было тихо, покойно: горели свечи, пахло ладаном и воском прогоревших свечей. С икон на Гришу глядели грустные, всё понимающие лики святых угодников. Священников видно не было, видимо процедура отпевания уже закончилась. Похоронный катафалк ждал только приезда Гриши. Гроб с телом Любови Андреевны установили в центре часовенки. Возле гроба стояли две табуреточки. На одной сидела женщина, закутанная в чёрный платок, в которой Гриша не сразу признал соседку мамы, Ларису Васильевну. Гриша стоял в дверях притвора часовни и никак не мог заставить себя переступить порог, сделать шаг туда, где уже не было мамы. На охранников тоже чудодейственно подействовала атмосфера похоронного церемониала. Они потоптались за спиной Гриши, переглянулись. Наконец один из них, решившись, вынул ключи и расстегнул браслеты наручников – чёрт с ней, с инструкцией! Ведь у каждого есть мама, и она, к сожалению, тоже не вечна. - Садитесь, Гришенька. – Лариса Васильевна обрадовалась появлению Любарского. – Как хорошо, что вы успели проститься с мамой. Любочка, встань, посмотри на своего сыночка, он пришёл проститься с тобой. – Заголосила соседка. - Не нужно, Лариса Васильевна! Давайте посидим молча. – Соседка уткнулась в носовой платок и закивала. Гриша смотрел на бледное, похудевшее, но такое родное лицо и не замечал, как по его щекам текли слёзы. Только теперь Гриша понял, что он потерял! Он прощался не просто с самым близким ему человеком, он терял защиту, веру в то, что жизнь будет долгой и почти бесконечной. Прощание с родителями лишает иллюзий, наполняет жизнь страшным пониманием, что мы – следующие, что от смерти нас отделяет всего лишь один шаг. Гриша с тоской подумал, что теперь, когда умерла мама, он остался совсем один. Такой маленький, беззащитный человечек в огромном, страшном мире. А ведь всё могло быть совсем иначе! Когда-то мама поделилась с ним тайной, что он, Гриша, не первый ребёнок в их семье. У него, оказывается, был брат, который смог прожить всего несколько дней и которому даже не успели придумать имени. Или всё же успели? И имя «Гриша» было заготовлено для первенца? Теперь и спросить не у кого. Отец умер, когда Грише было всего пять лет и запомнился лишь по чёрно-белым фотографиям. Теперь вот мама! Им плохо с Гришей? Или они уверены, что здесь он справится и без их поддержки, а их помощь требуется в том, ином мире? Там тоже нужно бороться за равновесие сил добра и зла? Кто знает, кто ответит? Может быть те, чьи изображения висят повсюду? - Лариса Васильевна, я не могу проводить маму в последний путь и у меня не получится заняться организацией похорон. Но я попрошу своего заместителя, чтобы он всё устроил. - Не беспокойтесь ни о чём, Гришенька, ведь мы с вашей мамой были близкими подругами. В последние дни, словно предчувствуя, она отдала мне все распоряжения относительно похорон, и деньги тоже. Вы об этом не переживайте, ваша матушка будет покоиться с миром. Особенно теперь, когда вы простились с ней. Эти события, эти чудовищные события буквально подкосили её. Только не думайте, - Лариса Васильевна забеспокоилась, - что мама хоть на секунду усомнилась в вашей невиновности. Нет, она так и говорила этим наглым, бесцеремонным журналистам – мой сын ни в чём не виноват, это ошибка. Я тоже верю в вашу порядочность, Гриша. Бог обязательно накажет злодеев. - Когда? На том свете? Нет, я сам постараюсь восстановить справедливость и наказать… - Гриша, судить и наказывать позволено лишь Господу! Нам нужно лишь смиренно нести свой крест и прощать. Вот это и есть самое страшное наказание для врагов – наше прощение. - Вы так думаете? – Гриша покачал головой. – Может быть вы и правы. Мне пора. – Гриша встал. – Храни вас Бог за вашу доброту. Прощай, мама. – Гриша прижался губами к холодному лбу матери. – Когда-нибудь мы обязательно снова соберёмся все вместе. Покойся с миром, пусть земля тебе будет пухом. За меня не волнуйся, у меня всё будет в порядке. Теперь я в этом уверен! Гриша повернулся и пошёл к выходу, но внезапно остановился возле иконы с ликом Иисуса Христа. Ему захотелось взглянуть в глаза того, кто вершит судьбы людей. Кто дарит и отнимает жизнь. Кто уже несколько тысячелетий вынужден с грустью наблюдать за теми, кто живёт вовсе не так, как было ИМ завещано. Через несколько секунд Гриша отшатнулся от иконы, ему показалось, что это не он смотрит, а на него внимательно смотрят живые глаза. Что это его оценивают и решают – стоит ли ради спасения вот этого человечка ещё раз спускаться на грешную землю? Стоит ли его душа усилий по спасению? Обеспокоенный Гриша сделал шаг назад. Его начал колотить внутренний озноб, страх. Страх был повсюду: он наступал, нависал, давил на Гришу! Схватившись за голову, Гриша закричал и побежал прочь, в глубь часовенки. Но сделать ему дали всего несколько шагов, сзади раздались грозные крики: - Любарский, стоять! – Защёлкали затворы пистолетов. – Ещё шаг и мы будем стрелять! Глава 56. В кабинете следователя Тувалкаинова раздался звонок. Звонила заведующая канцелярией прокуратуры: - Альберт Иванович, к вам просится адвокат Любарского. - Кто? Этот потливый пузан? Что ему нужно? Он ведь ничего не смыслит в уголовных делах! Гоните его. - Да нет, здесь другой адвокат. Очень даже импозантный молодой человек. – Голос заведующей стал игривым. - В костюме и бабочке, приятно надушенный. - Ладно, пусть заходит. На бодрый стук в дверь, Тувалкаинов, не отрываясь от бумаг, крикнул: - Войдите. - Здравствуйте. Моя фамилия Аранович. – Вежливо представился молодой человек, одетый в лимонного цвета костюм, увенчанный оранжевой бабочкой. Глянув на визитёра поверх очков, следователь ухмыльнулся: - Я догадался, что не Иванов. Что нужно? - Да собственно, я к вам всего лишь с маленькой просьбой об одолжении… - Я в долг не даю. - С просьбой о немедленном освобождении из-под стражи господина Любарского Григория Михайловича. - Всего-то? – Захохотал следователь. – И от кого исходит подобная просьба? От конгресса банкиров? От сообщества раввинов России? Не может быть! Неужели просьба родилась в вашей юной, светлой головушке? Вы часом не племянник Любарского? - Ну зачем вы так! – Обиделся юноша. – Меня попросил передать вам эту просьбу мой дедушка… - А бабушка ничего у меня не хочет попросить? Кстати, она не напекла вам в дорогу пирожков? А то время обеда, мы могли бы, так сказать… - Моя бабушка давно покинула этот мир. - Моя тоже. Кстати, кто ваш дедушка? Банкир? - Мой дедушка вам хорошо известен! Он возглавляет адвокатскую контору «Симкин и племянники». - Что ты сказал? – Глаза следователя сузились и пожелтели. – Как ты смеешь, сопляк, шутить со мной? Кто дал тебе право произносить в моём присутствии это имя? - Да дедушка и дал. Чего вы так занервничали? – Молодой человек опасливо отступил. – Со мной и письмо, адресованное вам дедушкой Исааком. – Аранович протянул следователю конверт из плотной бумаги, который тот сразу же вскрыл. - Ничего не понимаю! Со стороны могло показаться, что Тувалкаинов сошёл с ума! Он лихорадочно читал листок бумаги, на котором не было написано ни единого слова. - Симкину было запрещено практиковать на восточных землях… - Уже нет! Дедушка исхлопотал себе временную лицензию. С вашего разрешения - я вас покину. Мне поручено передать вам на словах, что времени на обдумывание просьбы не более семи дней. С Любарского нужно снять все обвинения и отпустить на свободу. Как сказал мой дедушка: «Хок эрат ин море майёрум»;. В противном случае, на суд Высшей Коллегии будет вновь вынесено дело о строительстве Вавилонской башни. И тогда подстрекателю беспорядков и зачинщику межнациональных конфликтов не удастся уйти от сурового наказания. - Так ты меня ещё и пугать вздумал, козявка? – Следователь поднимался из-за стола, увеличиваясь в размерах, словно раздуваемый шар. – Я сам тебя сейчас так напугаю, что штанишки обмочишь! - Извините, мне пора. Было приятно познакомиться. – Аранович, пятясь спиной, пытался нащупать дверную ручку. – Позвольте прощальную цитату от моего дедушки: «Фиат юстициа, руат целюм»!; - Пошёл вон отсюда, фамулюс!; - Удаляюсь! Но вы не правы! Я не раб, а фактотум – вмешивающийся во всё! Аранович исчез за дверью, а следователь Тувалкаинов вновь принялся за изучение странного чистого листка: он морщил лоб, шевелил губами и водил пальцем по невидимым строчкам. Глава 57. Ровно через неделю Гриша был выпущен из изолятора под денежный залог и подписку «о невыезде». Ему вернули часы, ремень, мобильный телефон и портфель, в котором, как ни странно, лежала запечатанная пачка денег, из которой он не успел потратить ни рубля. Несмотря на подписку «о невыезде», следователь всё же разрешил Любарскому навестить жену в Вяземском роддоме. Свобода встретила Любарского пикетом из трёх бритоголовых качков, молчаливо державших в мускулистых руках растяжку «Сколько стоит свобода для убийцы?» Гриша хотел ответить, но решил не связываться – его пока ещё условная свобода действительно стоила немалых денег, выплаченных банком. Гриша понимал, что в данной тревожной ситуации, когда толпы вкладчиков осаждают банк, большая сумма, потраченная на уплату залога лишь усугубит кризис, однако ему просто необходимо было выбраться из тюремных казематов. Но долгожданная свобода сразу же подкинула Грише сакраментальный вопрос: «Куда, собственно, направиться?» Встретивший начальника Костя Подмогаев сразу же предупредил, что показываться возле банка опасно. Толпа разгневанных вкладчиков при виде освобождённого Любарского могла затеять беспорядки, а то и погром. Тогда куда? Домой? В пустынный особняк, где привидением бродит одна лишь домработница Галина? Взглянуть в её наглые глаза, задать ей пару вопросов? Ещё успеется. В квартиру мамы? Гриша морально не был готов войти туда, где все вещи, все предметы ещё хранили тепло маминых рук. На кладбище? Туда он решил съездить завтра, смыв с себя запах тюремной камеры. Слушая последние новости, озвучиваемые Подмогаевым, Гриша лишь дёргал шеей, как контуженный. Лицензия на банковскую деятельность всё же была приостановлена. Сделка со сталелитейным комбинатом «повисла в воздухе». В любой день банк могли признать банкротом и ввести внешнего управляющего. Но всё это было прелюдией. Основной удар по самолюбию Гриши был нанесён оттуда, откуда он не ожидал, из-за спины. Эльза Бардина, финансовый директор и доверенное лицо Гриши, написала заявление об уходе по собственному желанию. Как раз в то время, когда её помощь так была нужна Грише. Это было похоже на предательство! Но и на этом проблемы не исчерпались. Хуже всего было то, что со слов Кости, Эльза Яновна уже успела устроиться на работу в концерн, принадлежавший Льву Шапкину. От таких ударов в нокауте мог оказаться и боксёр-тяжеловес, но Гриша лишь нервно рассмеялся и горестно покачал головой. - Крысы бегут с тонущего корабля? Ладно, Бог простит Эльзу Яновну! Да и чёрт с ней! Вот что мы с тобой сделаем, Костя. – Гриша потёр ладонью наморщенный лоб. – Один день ничего не решит, поэтому я сейчас съезжу в Вязьму, проведаю Анну. Заодно обдумаю стратегию выхода из кризиса, приведу мысли в порядок. Ты продолжай делать то, что делаешь – спасать что можно. Предупреди охрану, чтобы завтра утром подали машину к дому и обеспечили мой проезд в банк. Сил у вас достаточно? - Конечно, я мобилизовал всех! Даже подтянул охранников с вашего особняка. - Вот и правильно. Машина мне сейчас не нужна, я доберусь на такси. Телефон у меня работает, если нужно – звони, я на связи. Всё, пока, до завтра! - Счастливого вам пути, Григорий Михайлович. По дороге в Вязьму Гриша попытался связаться со своими друзьями из Центрального Банка и Министерства финансов. Уточнив «Кто спрашивает?», невидимые секретарши немели, потом просили подождать «секундочку». После длительного ожидания секретарши уже холодно отвечали, что «Иван Петрович и Пётр Иванович заняты. Пожалуйста, перезвоните завтра». Гриша пытался звонить по прямым телефонам, но после нескольких длинных гудков происходил сброс вызова. Только теперь Гриша понял, как серьёзно его положение – ведь по политическому этикету первым признаком опалы всегда выступала отключённая телефонная связь. Выходило, что его уже списали со счетов, заклеймили преступником и поставили крест на нём, как банкире. Теперь если ему даже и удастся отмыться от всех обвинений, репутацию в банковской среде Гриша себе уже не вернёт. Подозрения в убийстве, семейные склоки, публичный скандал с Шапкиным серьёзно навредили имиджу. А подмоченная репутация в банковской сфере – это конец карьеры! Поймав такси и назвав адрес, Гриша устроился на заднем сидении машины и закрыл глаза. Теперь у него будет пара часиков, чтобы обдумать свои дальнейшие действия и взгрустнуть по такой переменчивой даме, как фортуна. Как быстро она сделала из преуспевающего банкира жалкого уголовника, лишив всех надежд. Чтобы создать свою финансовую империю, Грише потребовались десятилетия, а вот на разрушение созданного хватило и пары дней! Продолжение следует... Источник Копирование и перепечатка произведения с сайта www.net-skuki.ru запрещены. Все авторские права на данное произведение принадлежат автору, к которому вы можете обратиться на его авторской странице. |
|
|
| Комментарии: | |
