14 Май 2013 В постели с Палачом (главы 80-86) |
В постели с Палачом (главы 80-86) Мистический триллер. Автор: Ятокин Дмитрий Алексеевич. г.Саратов. 2008г. Глава 80. На всякий случай Гриша уточнил у женщины: - Вы - Симкин? - Господь с тобой! Я - Пелагея Даниловна, а ты - Григорий Михайлович Любарский. Вспомнил? Хозяйка дома с тревогой смотрела на раненого Любарского. - Кажется, да. – Гриша огляделся, потрогал забинтованную ногу, которая на удивление не беспокоила. – Я у вас… в гостях. Как странно пахнет. - Гриша втянул носом воздух. - Для чего вам столько трав? Вы травница? Гриша рассматривал развешанные по всему дому пучки трав: лесных, луговых, степных. - Э, касатик, да ты из любопытных! Столько вопросов назадавал, не знай с какого и начать? Меня по разному кличат: кто травницей, кто повитухой, а кто и ведьмой лесной. Но это в прошлом. Постепенно забывать стали бабку Пелагею. Это раньше я знатной повитухой на всю округу была, все мальцы в селе моими были. Да ты не таращься - акушеркой я служила, ещё при старом роддоме. Вот в ём мы с Навроцким, царство ему небесное, и занимались родовспоможением – он врачом, а я акушеркой. Почитай вся округа нашими руками на свет была произведена. Ты подсаживайся к столу, поешь, а то бабка тебя одними рассказами кормит. Садись, садись, я борщ наварила, со свёклой, с кислой капустой – аль побрезгуешь? - Да что вы такое говорите? Не знаю, как вас и благодарить за доброту вашу! Нога ведь почти не болит, только ноет. - Вот и славно! Ты ешь, ешь. А с ногой всё в порядке будет, вот только от хромоты долго избавиться не сможешь. Ты сметанки больше клади, чай, не обеднею. Пелагея Даниловна подвинула кринку со сметаной и тактично отошла к печке, чтобы не смущать изголодавшегося Любарского. Тарелка дважды до краёв наполнялась ароматным, наваристым, мясным борщом. Наконец Гриша облизал ложку и с сожалением отставил в сторону пустую тарелку. - Спасибо вам, Пелагея Даниловна, очень вкусно. Первый раз за последний месяц поел домашней еды. - На здоровье, касатик. Ну а теперь ты пересаживайся вон туда, на лавку, мне с тобой поговорить нужно. - Мне уходить пора. – Гриша вздохнул. – Понимаете, у вас могут быть серьёзные неприятности из-за меня. Вас могут обвинить в укрывательстве… - Ты вот что, молодец, ты за меня не переживай! Тебя здесь никто искать не будет. Во всяком случае, пока я тебе всё не расскажу. – Пелагея Даниловна взглянула на часы-ходики. – Мне дали время. - Кто вам дал время? Прокуратура? Гриша забеспокоился. Ему вовсе не хотелось слушать какие-то рассказы хозяйки дома, хотя и приютившей его. - Кто дал – об этом тебе знать необязательно. – Старушка резко оборвала Гришу. – А выслушать меня придётся. Мой рассказ состоится, как по телевизору говорят – при любой погоде? Так что слушай. Я ведь, мил человек, близкой подругой была Марии Александровне – бабке твоей жены. – Гриша пожал плечами. – Ты когда с Анюткой познакомился? - В восемьдесят четвёртом. Нас, студентов, на картошку прислали, в ваш колхоз. – Гриша улыбнулся. - Енто сколько ж годков минуло? Почитай двадцать с гаком? - К серебряному юбилею знакомства приближаемся. – Гриша грустно улыбнулся. - Ничего, ещё много юбилеев наотмечаете. И знакомства, и свадьбы, и рождения сына. – Гриша поморщился. – А ты чего куксишься? Аль дочку хотел? - Вы говорите, что хорошо знали бабушку Анны? Так почему вы всё говорите – жена, жена! Вы же знаете, что мою жену зовут Анной? - Я, милок, много чего знаю, оттого и по ночам плохо сплю. Вся беда в том, что я и Анну знала, и твою жену. - Не понимаю вас! Мою жену звать Анной! Гриша начал раздражаться, ему показалось, что старушка от старости уже многое забыла. - Экий ты нервный! – Старушка сама занервничала. – Ну да ладно, отступать некуда, хранить тайну в себе больше не могу. Анкой звали ту девчонку, с которой ты познакомился, верно? – Гриша кивнул. – А твою жену зовут Лилькой! Ну, до замужества её звали Лилькой, а после она сама себя нарекла Анной. - Да вы что мне голову морочите? Раньше называлась так, сейчас этак? Какой-то путанный рассказ у вас получается. И при чём здесь какая-то Лиля? – Вдруг Гриша напрягся. – Как вы сказали, Лиля? Где-то я слышал это имя? Постойте! Мой адвокат, Симкин, только сегодня говорил о какой-то то ли Лиле, то ли Лие. Да и врач в роддоме, Диана, тоже упоминала это имя. Только вот не помню, в связи с чем? - Диана говорила тебе о Лиле? – У старушки задрожали руки. – Что она говорила? - А вы что, и Диану знаете? Сейчас вспомню. – Гриша наморщил лоб. – Точно! Она говорила, что её маму звали Лилей. - Теперь всё понятно. – Пелагея Даниловна покачала головой. – Эта стерва Галка всё же растрезвонила всем о Лильке! Ладно, я сама виновата, мне и ответ держать. Хорошо что недолго ждать осталось, отмучаюсь скоро, облегчу совесть. Ты ведь, молодец добрый, ухарь московский, с Анькой любовь закрутил, а потом в столицу сбежал? Ответственности испугался? - Никуда я не сбегал! У нас колхозная «ссылка» закончилась, вот мы и вернулись в Москву. Аню я уже тогда полюбил и относился к ней со всей серьёзностью… - Гляньте-ка на него - с серьёзностью! – Хмыкнула хозяйка. – А чего ты девчонке про эту серьёзность сразу не сказал? Главного почему не сказал? - Да какого главного, о чём вы? - Вот мужики бестолковые! Ты ей сказал, что любишь? Что жениться хочешь? Что о семье мечтаешь, о будущем, где будут ты, она и дети? - Ну… Я тогда ещё совсем молоденьким был. Нужно было институт закончить, на ноги встать… - Тебе институт, а Аньке ребёнка? Ты хоть знал, милок, что когда мужчина с женщиной в постель ложатся – у них часто дети рождаются? - Ну, знаете, это уж слишком. – Гриша сначала рассердился, а потом уже испугался. – А при чём тут дети? - А дети всегда не при чём! Они просто рождаются – и всё тут! Голуба моя – Анька-то забеременела от тебя! - Этого не может быть! Анна родила всего месяц назад! Вы говорите ерунду! - Я что говорю, то ты и слушать будешь! Анька как узнала, что беременна, так и сжалась вся! Испугалась! Тебе сообщать не стала, боялась – вдруг ты запаникуешь, струсишь, откажешься от неё, от ребёнка. Вот и тянула до последнего, надеялась, что ты приедешь проведать её, тут она тебе в глаза и скажет - не в письме же сообщать о ребёнке? Но ты не приехал! - Я не мог тогда приехать: учёбы много, а летом то практика, то военные сборы, то стажировки. Но я же приехал сразу, как только закончил институт… - Не мог, или не хотел – теперь не важно. Важно, что рожать Аньке пришлось без тебя. - Вы извините, но я в это не верю. – Гриша развёл руками. – Я хоть и молодым был, но кое какой опыт общения с женщинами имел уже тогда. Скажу вам с полной уверенностью – когда мы с Анной поженились, она была не рожавшей женщиной. Это точно! - А я и не спорю с тобой. Женился ты на женщине, которая никогда не рожала. Это ты правильно подметил, прямо как гинеколог. – Пелагея Даниловна широко улыбнулась. - Тогда чью историю вы мне рассказали? Сначала Анна рожала, а потом не рожала? Она что, передумала? Или само собой всё рассосалось? - Ничего не рассосалось, чего ты над бабкой издеваешься? – Старушка рассердилась. - Да, похоже, это вы надо мной решили поиздеваться? - У меня возраст не тот, чтобы под дурочку косить. Тебе Анька про сестру свою ничего не рассказывала? - Про сестру? Да рассказывала как-то, что есть у неё сестра, но живёт в другом городе. В Смоленске, кажется? Сестра вроде замуж вышла и переехала куда-то с мужем. Или трагически погибла? Я подробностей не помню. - Вот и плохо, что не помнишь. Ничего ты, Григорий Михайлович не помнишь, прямо как девица на выданье. Как звали сестру Аньки, это ты помнишь? - Извините, но нет. Анна редко рассказывала о своей семье. Знаю, что сирота, что бабушка её вырастила. - Не рассказывала? А ты спрашивал? Интересовался, на ком вообще ты женат? - А это уже не ваше дело! - Нет, милок, как раз моё. Слушай самое страшное – умерла твоя Анька. При родах и умерла. - Что? Что вы сказали? Анна умерла? Когда? – Гриша побледнел. – Сегодня? Говорите, что вы знаете? Гриша медленно привстал. Он с ужасом смотрел на бабку Пелагею, из его глаз непроизвольно потекли слёзы. Переживания последних дней и известие о смерти жены надломили Гришу. Он обхватил голову руками и глухо замычал, словно у него только что вырвали язык. Или сердце. Глава 81. Лесной массив уже прочёсывали. В помощь местной милиции из Смоленска перебросили роту внутренних войск. Но на сторону сбежавшего Любарского встали законы природы: краткий, но проливной дождь смыл следы и растворил запахи, не позволив служебной собаке взять след. Накрывшие Вязьму сумерки ещё больше усложнили задачу поисковиков. Искать в кромешной тьме, в непролазном лесу, не имея ориентиров и не понимая логики сбежавшего, было делом бессмысленным. Руководство МВД решило отложить преследование до утра, заодно и подключить к поискам лесников, прекрасно ориентирующихся на местности. Посты ДПС, усиленные нарядами солдат внутренних войск, перекрыли трассы в местах наиболее вероятного выхода Любарского из леса. Все машины, проезжающие как в сторону Москвы, так и в сторону Смоленска, тщательно досматривались. Логика милицейских начальников, прекративших поиски, была предельно проста: далеко ли уйдёт тяжёло раненый банкир, не имеющий опыта лагерных побегов? Он или умрёт в лесу от потери крови или сам выйдет к ближайшему жилью, нуждаясь в срочной медицинской помощи. Участковые милиционеры начали обход подведомственных территорий, предупреждая местных жителей о возможном появлении особо опасного преступника, который к тому же должен быть вооружён. Никто из участковых служебного рвения не проявлял, все почему-то были уверены, что к утру Любарский отыщется сам по себе. Не стал исключением и участковый Вяземского района. Он объехал две близлежащие деревушки, предупредил сельчан об опасности. В два отдалённых посёлка позвонил по телефону, проинформировав глав администрации о беглеце. Пока что нигде подозрительные люди замечены не были. Участковому оставалось проинформировать «отшельников», нескольких стариков и старух, живущих обособленно, в том числе и бабку Пелагею, местную знахарку. Но эти визиты участковый решил отложить до утра: старики народ подозрительный и чужака так просто в свой дом не пустят. Незримое кольцо вокруг Григория Любарского замкнулось и начало постепенно сжиматься, как петля вокруг шеи приговорённого к повешению. Проскользнуть сквозь выставленные кордоны было делом нереальным. Разве что на помощь Любарскому придут хорошо организованные сообщники, или некие другие силы, в существование которых милицейское начальство не могло даже поверить. Глава 82. Рассказ Пелагеи Даниловны растянулся на всю ночь. Гриша, прикрыв глаза, слушал, как в бреду. Перед его глазами вставали картины из прошлой жизни. Он явственно видел молоденькую, заводную Аньку, которая всё протягивала к нему свои руки - то ли стараясь обнять, то ли моля о помощи? Постепенно перед Гришей открывалась страшная правда, о которой участники тех событий молчали больше двадцати лет. Но в эту правду просто невозможно было поверить! Из рассказа хозяйки дома получалось, что Анна, жена Гриши, умерла двадцать лет назад! И всё это время он жил совершенно с другой женщиной? По словам Пелагеи Даниловны, его Анна умерла во время родов, прямо по дороге в роддом. Очнувшись от шока, Гриша пристально взглянул на хозяйку и твёрдо спросил: - Вы для чего мне эту жуткую историю рассказали? – Гриша исподлобья глядел на хозяйку. – Чего вы добиваетесь? Зубы хотите мне заговорить, пока милиция не приедет? Так ведь я всё равно с такой ногой далеко не уйду, так что зря стараетесь. Бабушка! Вы или грубо врёте, или у вас начались провалы в памяти! Из уважения к вашим сединам в последний раз напоминаю: я женился на Анне Лаванцовой в восемьдесят восьмом году. Наш брак официально зарегистрирован в ЗАГСе, мы прожили вместе двадцать лет. За это время мы ездили за границу, нас проверяли в КГБ и других не менее важных инстанциях. Есть масса документов, подтверждающих, что моя жена – Анна Лаванцова! Она, слава Богу, жива и сейчас находится в здешнем роддоме… - Да не Анна там лежит! – Отчаянно закричала Пелагея Даниловна. – Там лежит Лилька, родная сестра, близняшка Анны! Теперь ты понимаешь? Все эти годы ты был женат на родной сестре Анны, а настоящая Анна, та, на которой ты хотел жениться, в кого влюбился – все эти двадцать лет лежит на нашем сельском погосте. Вот такой мой сказ, голубок! В доме повисла тишина, лишь настенные ходики бесстрастно и беспардонно маленькими молоточками стучались в голову: стук, стук! Не дошло, не понял? Стук, стук! Страшно? А мы всё равно вобьём правду в твою непонятливую головку! Стук, стук! Наконец Гриша собрался с духом и срывающимся на фальцет голосом умоляюще попросил: - Расскажите мне всё. Пожалуйста! - Что ж, ты имеешь на это право. – Пелагея Даниловна глухо ответила, глядя в темноту окна. – Мы были большие подруги с бабкой Анны, Марией Александровной. Хоть про неё ты слыхивал? – Гриша утвердительно кивнул. – Вообще-то нас было три деревенских подружки, третья - Аська Глинская, но о ней после. Когда Анька поняла, что беременна, кинулась со слезами к бабушке, а та уж ко мне, за советом. Как к подруге и специалисту. А что тут посоветуешь, когда добрый молодец в бегах? Бабка Марья извелась вся, ночами спать перестала. Всё твердила мне о каком-то родовом проклятье, дескать мать у близняшек была непутёвой, гулящей, вот и на дочек передался грех её, по той же дорожке потопали барышни. Токмо я поверить не могла, что Анька или Лилька подолами могли трепать. Девчонки росли самостоятельными, с малых лет и по дому прибирались, и обед стряпали как могли, и постирушки затеивали! Слова худого про них сказать нельзя было. А уж красавицы – это ты, голубок, и сам заметил. Анька в музыкальном училище училась, а Лилька, сестрица её, та тихоней росла, на библиотекаря училась. У Лильки тоже талант был, но тихий – она рисовать любила. Лилька закончила техникум в Смоленске и вернулась домой аккурат к тому времени, когда у Аньки животик стал намечаться. Вот и представь наши думы: ты, касатик, носа к Аньке не кажешь, письменами отделываешься, а девчонка с животом сидит. Вот бабка Марья и надумала девчонок увезти в свой родовой домишко. Он километров в двадцати от города стоял, в совсем глухой деревеньке, где из двадцати домов хорошо, коли в пяти жизнь теплилась. Вот там и схоронила бабка до поры до времени своих внучек от злых языков да сплетен. Я частенько навещала Аннушку, осматривала, подбадривала, да с бабкой Марьей совет держала, как нам дальше быть, что делать? Анька своё слово сразу сказала, как косой отбрила – буду рожать и точка! Ну и ладно, будешь так будешь! Лилька от сестры не отходила, поддерживала её во всём. А та все дни и ночи лишь про тебя и стрекотала: какой Гришенька хороший, да как я его люблю, да как мы поженимся и заживём счастливо! Фотографии показывала, что ты присылал, письма твои читала – не нам, конечно, а Лильке, от той у неё секретов не было. Они ж как иголка с ниткой были – всё с полуслова понимали, всё друг о дружке знали. Близняшки, одним словом! Ну, да слухай дальше. Может от страха, может ещё от чего, но приспичило Аньке рожать раньше срока. А те времена, оне не нонешние – телефончик из кармана вынул и «скорую» вызвал. Бабке Марье пришлось три километра пёхом шкандыбать, чтобы до телефона добраться. Потом мы на колымаге больничной по бездорожью к ним добирались, но, слава Богу добрались. Погрузили сердешную, повезли в роддом. А тут этот Корней, будь он не тем после смерти помянут, завяз в грязи! Колесо у него, видишь ли, спустилось, а запаску он прихватить забыл. Шофер хренов! - Это что за Корней? – Переспросил Гриша. - Да водитель на нашей фельдшерской машине. Вечно канючил, что всё у него в машине барахлит, всё разваливается, а сам словно без рук был. Вот у нас и случилось то, что бывает, когда торопишься – мы опоздали. Пока он с колесом провозился, Анька не утерпела и надумала рожать, прямо в степи. Я всех от машины отогнала, а сама за привычное дело принялась - мне не впервой роды в поле принимать. Но в тот день счастье от меня отвернулось! Ребёночка-то я приняла, а кровотечение остановить никак не удалось, всю машину кровью залили. – Гриша поёжился. – Короче, до роддома довезли одного новорождённого, а Аннушка отошла уже к тому времени, отмучалась. Вот когда я всех Богов вспомнила: одну хоронить нужно, вторую писклю кормить чем-то, третью, бабку Марью, из петли вытягивать! Да ещё с Лилькой тетёшкаться, ту никак от сестры оторвать невозможно было. Поглядела я на них на всех, поняла, что толку ни от кого не будет, да решила со своей колокольни помочь всем, по доброте душевной. План в моей дурьей башке, понимаешь ли, созрел – как оставшихся счастливыми сделать. Перво-наперво, никого не спросясь, я врачу, Навроцкому нашему, подсунула документы Лильки. Дескать, та беременной была и при родах померла. Ну Яшеньке нашему какая разница? Он бумажки оформил и в райцентр отправил. Участковый и приезжать не стал, он моим словам завсегда верил. Так и оформили свидетельство о смерти на Лилию Лаванцову. А что дальше делать? Нужно Аньку хоронить, да ребёночка куда-нибудь пристраивать. Бабка Марья быстро всё поняла, она будто мысли мои прочитала, даром что её колдуньей в деревне кликали. С ребёночком проблем никаких не возникло. Ко мне ведь многие женщины, кто родить не может, с просьбами ходили. Ну, чтобы отказных детей, которые поздоровше, не в детдом, а в их добрые руки я отдавала. К тому времени меня одна семья дюже доняла. Хорошая семья, богатая, интеллигентная. Они хучь и евреи были, но бездетные. Вот я крепко и призадумалась. Что ж дальше с Лилькой-то будет, если мы ей не поможем? Бабка Марья к тому времени одной ногой уже в могиле стояла. Вот помрёт она и что тогда? На шею Лильки сёстринского ребёнка вешать? Работать она не сможет, а как дитё поднимать будет? Кто поможет? Кто такую замуж возьмёт? Прощелыга какой, аль казак залётный, чтоб молодостью попользоваться, да ещё одного ребёнка заделать? Лилька-то сама от детёныша ни в жизнь не отказалась бы, несмотря на свои тогдашние девятнадцать годков. А мне каково на всё на это смотреть? Она ж мне не чужая, почти что родная! Вот и подумала я тогда о тебе в первый раз, касатик. Прикинула, а чего ж такого фартового женишка упускать? Чего добра-молодца в чужие руки отдавать? Пусть хоть второй сестре счастье выпадет, раз у первой Господь всё отобрал вместе с жизнью. Пусть узнает, что это такое – замужем быть за приличным, добрым, непьющим мужчиной, который сможет девчонку счастливой сделать, из болота вырвать, мир показать! Думаю, Господь милосердный, он всё поймёт и поможет сиротинушке, наставит её на путь истинный. Надоумит от счастья своего не отказываться! Хотя бы ради памяти сестры, которая мечтала за тебя замуж выйти и счастливую семью создать. Ведь мне ясно было, что Аньку ты дюже любил. Да и бабка Марья для внучки расстаралась - приворотный камушек ведь тебе всучили? В этом камне, по словам Марьи, большущая сила таилась. Магнетическая, что ли? Не отпустит эта сила тебя, всегда вернёт к той, кто камень тебе подарил. - Да я и без камня бы вернулся. – Гриша немного обиделся. – Я ведь действительно любил Анну и даже не думал отказываться от неё. - Вот и хорошо, касатик, вот и правильно. – Бабка Пелагея покивала головой. – Значит, ужо тогда не ошиблась я в тебе. - А ребёнок? Где он сейчас? - Ребёночка мы пристроили в ту самую горемычную еврейскую семью, чтоб в детский дом не отдавать. Вот так я, старая дура, и распорядилась судьбами двух людей: ребёночка и Лильки. Поначалу-то Лилька упёрлась, в истерику впала: «Да как вы можете? Как я с таким обманом жить буду? Грех это великий - чужую жизнь проживать, память сестры предавать, парня обманывать!» Но тут я опять соврала ей, будто Анна перед самой смертью меня и просила, чтобы Лилька постаралась её жизнь продлить, не бросать любимого Гришеньку. Тут Лилька и сломалась. - Но ведь это жестоко. – Гриша слушал рассказ со сжатыми кулаками. – Всё, что вы рассказали – чудовищная, страшная история. Это не просто страшная история – это преступление! Вы что, разве не понимали, на что толкаете девчонку? Разве можно примерять на себя чужое счастье? Разве любовь можно вот так просто передать другому, вместе с чужим паспортом? Если вы всё это сделали на самом деле, то вы – жестокая, бессердечная старуха! Вас нужно судить не земным, а небесным судом! Да что суд, когда вы сами служите дьяволу. Ты – ведьма! Старая, злая ведьма! Я тебя ненавижу! – Гриша кричал. - Знаю, касатик, знаю! – Пелагея Даниловна вышла на середину комнаты. – Хоть и не сможешь ты меня простить, но я всё равно попрошу у тебя прощения. У Бога просила и у тебя попрошу. Прости меня, грешную! – Пелагея Даниловна упала перед Гришей на колени и попыталась поцеловать его ноги. - Да вы что здесь устроили? – Гриша бросился поднимать старую женщину. – Встаньте немедленно, не позорьтесь! Да и не верю я вам! Даже после таких страшных подробностей – не верю! – Гриша усадил рыдающую женщину на стул. – Вы всё складно рассказали и я почти поверил, что со мной все эти годы прожила другая женщина, не Анна. Но один момент вы упустили, а он – главный. Из ваших слов я понял, что вторая сестра, Лиля, была девушкой? В то время, когда… якобы умерла Анна? Так? – Пелагея Даниловна лишь согласно мотнула головой. – Вот я вас и поймал на вранье! Когда мы поженились с… Анной, она, уж извините за подробности, девственницей уже не была, это я знаю точно. И тогда всё сходится: до замужества мы были с Анной близки, замуж за меня вышла не девушка, а женщина. Выходит, вы хотите меня обмануть? Только вот я никак не пойму, в чём ваш интерес? - Да стара я, сынок, чтобы интересы выгадывать. На мне столько грехов висит, дай Бог эти отмолить! А больших мне уже не под силу набирать, душа и так отяжелела, камнем к земле тянет. – Пелагея Даниловна вытерла слёзы расшитым платочком. – Ты что ж, только себя шибко умным считаешь? Думаешь, раз мы в деревне жили, так и понятия о сексе не имели? Не знали, что с девушкой происходит, когда её парень берёт? Милок, я ведь акушерка, да к тому же сама троих родила! Так что мы и про девственность Лильки не забыли. – Пелагея Даниловна повздыхала и трижды перекрестилась, глядя на иконы. - Тяжело об этом рассказывать, но придётся. Нужно всю правду на свет Божий выносить. Пришлось нам прибегать к помощи Яши Навроцкого, главврача покойного, которого я даже после смерти словом добрым поминать не стану. Пусть его, подлеца, черти в аду поджаривают! Наплела тогда я ему чепухи всякой, что девчонка мучается, парней сторонится. Выдумала, что у Лильки синдром боязни близости с мужчиной. Яша, конечно, не поверил в эти бредни, заподозрил, что мудрю я чего-то, но когда узнал, кого от синдрома ему избавлять придётся, так обо всём напрочь забыл. Даже поторапливать меня стал, кобелина проклятый! Вызвала я Лильку к себе в акушерскую, якобы для осмотра, а сама ей укольчик успокоительный сделала. Лильке много не надо, она сразу же поплыла, чуть не уснула. Яша всё быстренько и провернул: лишил девчонку девственности по всем правилам. Он в ентих делах большой специалист был! Вот так, касатик, и получил ты двойника, ничем не отличимого от оригинала: и внешне и внутренне. Ты уж зла за те поступки на Лильку не держи, она девчонка правильная была, ничего худого против тебя не замышляла. Ради сестры пошла на такой страшный подлог. Ну а после и сама полюбила тебя. Сначала по письмам твоим, по фотографиям, а как увидала тебя вживую, так и вовсе втюрилась по самую макушку! - Это что же получается? – Любарский был буквально смят таким циничным рассказом. – Вы меня облапошили, как библейского Якова? Тому вместо любимой Рахили тесть Лаван подсунул свою старшую дочь Лию, и вы мне вместо Анны её сестру Лилю подложили? Вы что же, руководствовались «Ветхим Заветом»? - Уж и не знаю, касатик, что тебе на это ответить! – Пелагея Даниловна извиняюще развела руками. - Подождите, вы упустили ребёнка. – Гриша заволновался. – Кто родился у Анны? То есть, кто у нас родился? Мальчик? - Да нет же, девочка. Еврейская семья как раз просила у меня девочку. Ну, если откажется кто. - Этого не может быть. – Гриша побелел и схватился за сердце. – Нет, я в это никогда не поверю! Ведь Диана мне рассказывала, что её маму зовут Лилей, а отца Гришей? Тогда что получается – Диана моя дочь? Врач роддома Диана Яковлевич – моя дочь? Но ведь… Диана? Гриша дико закричал и ткнул рукой в окно – ему показалось, что в оконном проёме мелькнуло лицо Дианы Яковлевич. Глава 83. Гриша, волоча ногу, подбежал к окну, но там никого не было видно. На улице уже начал намечаться рассвет, рассказ Пелагеи Даниловны отнял у ночи много времени. И сил у Любарского. Гриша почувствовал, что смертельно устал, что ему надоели все эти ужасные тайны и хочется лишь одного – повалиться на пол и заснуть. Крепким сном, который вычеркнет из памяти всё, что он только что услышал. Но мечты быстро развеялись дальнейшими словами бабки Пелагеи. - Вот мы и подошли к самому страшному. – Пелагея Даниловна отодвинулась со стулом подальше от Гриши. – Это ведь ещё не вся история. Всё именно так и получается – Дианка твоя дочь, Григорий Михайлович. А Лилю она считает своей матерью лишь потому, что её уверовали в этом недобрые люди. Эй, Григорий, ты чего? Что с тобой? – Хозяйка всполошилась и приподнялась со стула – Гриша обхватил голову руками и громко завыл. - Как же это? Что же это творится? Ведь мы с ней… Ведь я её… - Гриша мотал головой и кричал. – Она моя дочь? О, Боже, что же я натворил! Что ты натворила, чёртова ведьма! Ведь я чувствовал, чувствовал что-то родное! Она и лицом на Анну похожа, и глаза такие же! А я, дурак, так и не понял, что отец Григорий – это я! Что же теперь будет? Как мне с этим жить? Ведь мы были близки с ней! А она? Почему она захотела этого? Почему играла со мной? Неужели она не догадывалась, кто я такой на самом деле? Кем я ей довожусь? - Ты вот что, касатик, ты успокойся. Выпей водички с травками покойными, тебе враз полегчает. Пелагея Даниловна налила из чайника в стакан травяного отвара и поставила перед Гришей. Тот, стуча зубами о край стакана, двумя глотками выпил настой и заплакал. - Вот и хорошо, вот и поплачь, облегчи сердечко. Как, отпустило маленько? Да, у мужиков не та нервная система, чтобы такие новости получать! Ты давай, Григорий, приходи в себя. Держись за стол! Мотри только, в обморок не свались. – Пелагея Даниловна участливо обхаживала Гришу. – Тебе нужно силы восстанавливать, голуба моя! Они тебе ещё ох как спонадобятся. Теперь тебе предстоит разгребать много завалов: со своими делами разбираться, жинку на ноги становить, сына растить… - Какую жинку, какого сына? Нет у меня никого, один я остался! – Гриша всхлипнул. – Дочку на старости лет нашёл, взрослую, красивую, умную. Так и та теперь ненавидеть меня будет! Как после всего этого в глаза ей смотреть? Вы, вы всех у меня отняли! – Гриша погрозил кулаком хозяйке. – Вы отняли у меня Анну! Подсунули чужую женщину - вот она и родила чужого ребёнка. И теперь у меня никого нет! - А ну хватит причитать! – Внезапно закричала Пелагея Даниловна и хлопнула ладонью по столу. – Слюнявчик подать, чтобы сопли вытер или на кулак их намотаешь? Всех я у него отняла! Ишь, сиротинушка выискался! В смерти Анны вины моей нет, тут никто не виноват, так Господь распорядился - а его не тебе судить. Может и вправду какое проклятье на неё пало, а может радовалась больно громко, вот и заметили наверху, решили счастливицу к себе прибрать, в услужение Господу – этого нам никогда не понять. А за другие упрёки сам будешь прощения просить, только не у меня, я на тебя зла не держу. Ты чего такое говоришь? – Пелагея Даниловна подбоченилась. – Это какую чужую тётку я тебе подсунула? Это родная Анькина сестрёнка-близняшка для тебя чужой оказалась? Постеснялся бы такие слова про свою жену говорить! Ты что, плохо с ней жизнь прожил? Или она тебя не любила, не ласкала? Ты двадцать лет с ней в постель ложился, а теперь называешь чужой? И кто ты после этого? Ну не скотина ли бессовестная? Да она ж тебя, недоумка, за двоих любила – за Анну и за себя! Да ты ей ноги целовать каждый день должен. Лилька ж почти святая - с такой виной, с таким тяжем в душе тебе столько лет праздник устраивала, стелилась перед тобой. А ты ей чем отплатил? Чужой называешь? Лилька - девчонка чистая, тебе не чета! - Да что это вы меня с грязью пытаетесь смешать? В чём моя-то вина? И я её любил, всё готов был ради неё сделать. Жизни не жалел, а она… Роман-то она закрутила, да ещё знаете с кем? – Гриша сжал кулаки. - Закрутила, значит сам виноват! Вам, мужикам, лишь бы своё получить, в собственность оформить, а дальше – пусть лежит, карман не тянет, авось в хозяйстве и пригодится. Жена тебе кто – вещь, акция или как там у вас, облигация? В сейф запер для сохранности и ключик спрятал? Жена должна для вас иконой быть, красным уголком! На неё молиться и любоваться весь день нужно, я уж молчу про ночь! Ты небось чего по ночам делал – барыши считал? - Я, между прочим, много работал для того, чтобы семья ни в чём недостатка не знала… - Обиделся Гриша. - Да, Григорий Михайлович, судя по твоему денежному размаху у тебя большая семья была! Как, всех обеспечил, аль кто ещё нуждается? Ты чего мне всё про деньги сказки сказывашь? Ты про любовь расскажи – не сколько ты заработал, а сколько тепла душевного женщине подарил? Сколько раз за совместную жизнь ты на руки её поднял, сколько раз цветами завалил без всякого повода? Часто ль сказывал, что любишь её пуще прежнего, что она – женщина твоей мечты? - Да я всю жизнь работал только ради неё! Всё в дом, всё ей, а она, как вы её называете – святая, изменила мне с моим злейшим врагом и родила от него ребёнка. Ну, и где здесь по-вашему святость? – Гриша криво ухмыльнулся. - Да ты что, Григорий? Побойся Бога! Разве можно от своего сына отказываться? Бог тебя за это покарает! - От какого своего сына? Я тест проводил на ДНК, его лично Диана делала. Результат показал, что ребёнок не мой! Вы что, против науки будете возражать? - Эх, Григорий Михайлович, ты так ничего и не понял? Неужель до сих пор не догадался, кто во всех твоих бедах виноват? Кто тебя за нос водит? Кто твоей смерти домогается? Кто мечтает Анну, то есть Лильку в гроб вогнать, а ребёнка сиротинушкой сделать? - Я давно догадался, мне ваши подсказки ни к чему! Эту опасную игру затеял Шапкин, он главный злодей. Вот только ребёнок сиротинушкой не останется! Он будет припеваючи жить со своим богатым папашкой и будет носить отчество – Львович. - Да какой там Шапкин-Шляпкин? Причём здесь сын моей подруги? – Гриша непонимающе моргал глазами. – Ты что, совсем тупой, аль прикидываешься? Так до сих пор и не понял, что на твоём пути встала твоя дочь, Динка? Это ж она мстит тебе и Анне за своё поломанное детство! Она ведь думает, что родители бросили её, кроху, отказались от неё сразу после рождения. А родителями она считает тебя и Лильку, жену твою. Динка так до сих пор и не знает, что её мать умерла при родах, а с тобой живёт вовсе не Анна, а Лилька. - Не могу поверить! – Гриша был полностью раздавлен этим известием. – Этого не может быть! Разве у дочери может подняться рука на родного отца и мать? - У нормальной дочери – конечно нет! Она будет проклинать таких родителей, желать им зла, но не мстить. Но у Динки психика переломана дважды. Сначала известием, что настоящие родители её бросили, а потом… В приёмной семье тоже не всё было гладко. Мать с ней носилась, как с любимой игрушкой, а отец… Тут разговор особый. Я ведь изредка виделась с приёмной матерью Динки, та всегда благодарила меня за подаренное счастье и делилась не только радостями, но и проблемами. Из её рассказов получалось, что приёмный папашка больной был на голову. Когда Динке исполнилось пятнадцать, когда она фигуру обрела, посматривать он стал на неё вовсе не по-отечески. Что меж ними произошло – мне доподлинно неизвестно, но Динка в истерику впала, хотела руки на себя наложить. Отец быстренько, от греха подальше, развёлся с жёнушкой и рванул на историческую родину, в Израиль. Приёмная мать после такого удара в спину так и не смогла оправиться, впала в депрессию и якобы наглоталась снотворных таблеток. Вот с таким багажом Динка и вступила во взрослую жизнь. Представляешь, какими глазами она смотрела на мужчин? Кем для неё они стали после подобных откровений? Вот и замыслила она против вас свой чёрный план мести. А здесь ведь только стоит подумать о худом – сразу помощнички объявляются. И не только среди людей. Зло – оно ведь не рождается в нас, мы его впитываем постепенно, будто из воздуха. А это кого принесло? Гриша и Пелагея Даниловна одновременно вздрогнули - за окном посигналила машина. Выглянув в окно, хозяйка негромко произнесла: - Вот и сказочке конец! Прибыл тот, кого ты, Григорий, так ждал. Шапкин! Ты пока схоронись в светёлке, а я пойду, встрену гостей. Глава 84. Возле калитки стояла серебристая «Тойота-Кэмри». Из распахнутой задней двери сначала появилась палочка, инкрустированная слоновьей костью, а потом уже показалась недовольное лицо Аси Абрамовны, которая никак не могла перекинуть ногу через порог машины. - Абрамовна, ты ли? Что, никак Господь не прибирает к себе? Всё небо коптишь? Пелагея Даниловна с удивлением поприветствовала нежданно нагрянувшую в гости подругу и помогла ей выйти из машины. Подбежавший водитель больше мешал, чем помогал. - Да ты чего тут распрыгался? – Пелагея Даниловна цыкнула на водителя. - Чай не царица, сама дотопает. Водитель строго взглянул на старушку и захлопнул дверцу «Тойоты». - Ася Абрамовна, мне с вами или здесь подождать? - Здесь подожди, сынок. – Ася Абрамовна кивнула и выпрямилась. - А кто его в дом пустит? Хватит мне и одной бормотухи. Ты чего припёрлась, с благотворительным визитом? - А ты всё такая же, Пелагея, как и прежде! Хоть и постарела, но не поумнела! Что на уме, то и на языке – одни глупости. В дом-то пустишь, ведьма старая? - Да заходи, коль припёрлась. Рада тебя видеть, подружка! Подруги обнялись и троекратно расцеловались. У обеих на глаза навернулись слёзы. - Сколько ж лет, сколько годков минуло? – Ася Абрамовна высморкалась. – Всё боялась, приеду, а тебя и в живых нет. Думаю, вдруг померла моя Пелагеюшка, меня не предупредив? - Ага, счас, разбежалась! Чего это я вперёд тебя помирать-то буду? Ты на полгода меня старше, а вперёд пропускаешь, еврейской вежливостью хвасташь? Или мечтаешь, как ваша библейская Сарра, до ста тридцати лет прожить? - А что, ты бы отказалась? - Ещё чего! Значит договорились – живём до ста тридцати и умираем в один день. Как там у вас по рукам бьют – мазал? - Мазал, договорились. - Только ведь ты всё равно обманешь – вперёд меня перекинешься. Оставишь меня на этом свете, чтобы было кому цветочки на могилку принесть, слезу уронить на сыру землюшку. Хотя вряд ли, я быстрее окочурюсь! У тебя, поди, персональный врач имеется, как у маман олигарха? Или тебя прислуга сенаторшей кличет? - Да ладно тебе, бедной прикидываться. У самой вон какой бизнес – на всю округу слава о тебе идёт. – Ася Абрамовна повела рукой. – Поди три шкуры с клиентов дерёшь, впариваешь им травку за баснословные деньжищи, да ещё и налоги не платишь? Чего покраснела? Оптом или в розницу сбываешь? - А ты чего, старая кляча, крупную партейку со скидкой мечтаешь прикупить? Так и быть, по старой дружбе процентов пять сброшу, уважу твою старость! - Вот язва! – Ася Абрамовна толкнула подругу в бок. – Ну, веди в дом, показывай гостя своего. - Какого гостя? – Остолбенела Пелагея Даниловна. – Ты откуда знаешь? Кто наплёл? - У меня голова ещё неплохо варит, не то что у некоторых. – Рассмеялась Ася Абрамовна. – Думать нужно, тогда и богатой станешь – сколько раз тебя учила? Ну, после тебя? Пелагея Даниловна посторонилась и подружка первой вошла в дом. И сразу же боязливо ойкнула: на пороге комнаты стоял Гриша с топором наотмашь. - Вы чего это, Григорий Михайлович? Дровосеком у моей подружки подрабатываете? Она, поди, и куска хлеба за так не отрежет? – Ася Абрамовна сделала вид, что не испугалась. - Каким дровосеком? У меня газ давно проведён. – Пелагея Даниловна взяла из рук Гриши топор. – Ты чего, Григорий, старуху-процентщицу порешить захотел? Это ты правильно надумал! Только не здесь – выведи её за дом и по темечку! - Да нет, что вы. – Гриша густо покраснел. – Я подумал, что это… Это я так, на всякий случай… - Слава Богу, что я не ваш случай, Григорий Михайлович. – Ася Абрамовна хитро улыбнулась. – А сейчас давайте сядем за стол и поговорим как раз о вашем случае. Ты уже рассказала Грише про Анну? – Ася Абрамовна вопросительно взглянула на подругу. - А ты откуда всё знаешь? – Во второй раз Пелагея Даниловна оторопела. – Кто всё таки наплёл? Галина? - Значит, и она в этом деле запачкана? – Ася Абрамовна сощурилась. – Теперь всё понятно. А догадалась я уже давно, по рукам Анны – не могла она с такими руками концерт Чайковского играть! Асю Абрамовну могут глаза обмануть, но руки – никогда! Вот тогда и начала вспоминать я годы молодые. Про близняшку вспомнила, что училась она на библиотекаря, а потом внезапно забеременела, да померла прямо при родах. А роды, конечно же, ты принимала, повитуха чёртова! С той поры и ремесло своё забросила, в колдуньи подалась! Что, совесть загрызла? - Ты до моей совести не касайся! – Пелагея Даниловна сорвалась в фальцет. – Говори, чего припёрлась? Есть мысли, как нам человека из болота вытягивать? - Нам? Ты уже свою лепту внесла, теперь отдыхай. – Ася Абрамовна накинулась на подругу. – Спасательницей буду я! Только мне под силу расхлебать то, что ты наварныхала! Вонючая у тебя получилась похлёбка, никудышная ты кухарка! Но делать нечего, Гришу на произвол судьбы я не брошу! - Ну вот и отлично, мать Тереза и Молоховец; в одном лице. Тебе ложку, аль половник дать? - Ты мне лучше шепни, по старой дружбе, кто Гришеньку в такое… дерьмо втоптал? Уж не сам ли дьявол его закружил? - Почти что. – Пелагея Даниловна с грустью взглянула на Гришу. – Анна тогда дочку родила, а мы её тоже умершей признали, чтобы Лильке руки развязать. Теперь дочурка выросла и решилась стать народной мстительницей, отомстить родителям за брошенного ребёнка. - Бедная девочка, что ей вытерпеть пришлось! – Ася Абрамовна всплакнула. – Бедные дети: Аннушка, доченька её, Лилечка, Гришенька, бедная наша подружка Марийка… - Всех бедняков перечислила или кого забыла? Может, и себя в список добавишь? Ты-то, поди, больше всех исстрадалась! Хватит кудахтать, несушка старая! Дело говори, а то неровен час эта бедная девочка Дианочка порешит бедного мальчика, который только народиться успел. - Гришиного сыночка? – Ася Абрамовна всхлипнула. - Вы хотели сказать – Лёвиного сыночка? – Не удержался Гриша. - Ах, Гришенька, по воле обстоятельств вы сильно отдалились от реальности, ушли в мир мифов и легенд. Но вам повезло, вы встретились со мной. Теперь многие тайны раскроются перед вами. Ася Абрамовна расскажет вам то, чего не знает эта старая грымза, которая вечно суёт свой нос в чужие дела. Но в одном она права – нам нельзя терять время, нужно спешить. Собирайтесь, пора ехать! - А куда вы собираетесь меня везти? – Гриша вновь стал подозрительным. - Как куда, Гришенька? К нам домой, к Лёвушке! Только он сможет вам помочь, если, конечно, вы доверитесь ему и расскажетё всё-всё, с самого начала. - Мне нельзя в Москву, меня арестуют на первом же посту ДПС. – Гриша с сомнением покачал головой. - Нас не остановят! Водитель, бедный мальчик, - Пелагея Даниловна при этих словах с отвращением сплюнула на пол, - рассказал мне, что на машине стоят какие-то особенные номера, по которым можно ездить везде и никто из сотрудников милицейских органов… - Ты забыла назвать их бедными. – Съязвила хозяйка. - Не имеет права нас останавливать. – Ася Абрамовна покосилась на подругу. – Поедемте, Гришенька, вам нельзя больше оставаться в таком грубом обществе, вы наберётесь ужасных словечек и манер. И не нужно нас провожать! - Скатертью дорожка! – Пелагея Даниловна поклонилась. – Но я назло тебе провожу вас до машины с необыкновенными номерами и попрощаюсь с бедным мальчиком – Гришенькой! Первой из дома вышла Ася Абрамовна. Она сошла с крыльца и тут же повалилась наземь. Ничего не понявшая Пелагея Даниловна собралась обругать недотёпу, которая под ноги не смотрит, но сама схватилась за сердце и упала прямо на подругу. Выходивший последним Гриша слышал два хлопка, похожие на взрывающиеся крышки банок у плохо законсервированных огурцов, но подумал, что это выхлоп заводящегося автомобиля. Заметив, что обе старушки лежат вповалку на земле, Гриша поначалу подумал, что они поскользнулись. Но почему никто из них не ругается, не стонет? Защемившее сердце раньше, чем мозг, почувствовало беду. Натолкнувшись взглядом на лежащий на земле пистолет с глушителем, Гриша вмиг осел, схватился руками за перила и скатился вниз, к бездыханным телам. Рука самопроизвольно потянулась к скомканному листу бумаги, который, медленно перекатываясь ветром, уткнулся в Гришины колени. Шестым чувством он понял, что там его приговор – очередная цитата из «Ветхого Завета». Которая всем подскажет, кто «настоящий» убийца двух беспомощных старушек, кто тот серийный маньяк, который не щадит никого: ни мужчин, ни женщин, ни детей, ни стариков. Дрожащими руками Гриша развернул послание – буквы плыли перед глазами, но он всё же прочитал текст: «О женщинах, вмешавшихся в драку мужчин. Когда дерутся между собою мужчины и женщина подойдёт, чтобы помочь одному, дабы отнять его из рук бьющего, то отсеки ей руки, не щади её – убей! Посланник Предков». Вот когда Гриша понял, что пришёл его конец. Он сделал последний возможный шаг к своему спасению, но под ногами не оказалось твердыни, это был шаг в пропасть! У него не осталось ни одного свидетеля защиты и ни одного человека, который бы поверил в его невиновность. Не лучше ли воспользоваться моментом и разом покончить со всеми проблемами? Гриша взял в руки пистолет. - Помогите! – Истошный крик заставил Гришу вздрогнуть. – Убили! Асю Абрамовну убили! Милиция! Скорее! Здесь убийца Любарский! Стой, гадина, ни с места! Распахнув настежь калитку, к дому бежал взволнованный водитель, молодой, худенький паренёк. Увидев в руках поднимающегося с земли Любарского пистолет, водитель остановился и вновь раскрыл рот для крика. Глава 85. Едва врач Диана Григорьевна вышла из подъезда, как на лестничной площадке четвёртого этажа появился мужчина. С ночи он дежурил на лестнице между четвёртым и пятым этажами, дожидаясь ухода хозяйки из дома. Прислушавшись к шумам в подъезде, мужчина осторожно подошёл к двери и присел на корточки, осматривая замок. Взломщик работал в тонких хирургических перчатках. Замок был не сложный и дверь поддалась со второй попытки. Сняв с ног туфли, мужчина опустил их в целлофановый пакет и только после этого в носках прошёл в квартиру. Поправив пистолет, заткнутый за ремень, мужчина начал осмотр жилища с кухни. Поковырявшись в ведре с мусором, незнакомец мельком заглянул в туалет, ванну и прошёл в гостиную комнату. Здесь его тоже практически ничего не заинтересовало. Внимание таинственного посетителя привлекли журналы, валяющиеся на столе и на полу. Достав телефон, мужчина заснял на видеокамеру несколько страниц из журналов. Дверь в спальню была закрыта на замок. Прежде чем вскрывать замок, взломщик осмотрел дверной косяк и ухмыльнулся: в сантиметре от пола к двери был приклеен женский волос. Вскрыть дверь, не оборвав волос, было невозможно. Но это не остановило визитёра. На подушке дивана лежала объёмная косметичка. Воспользовавшись пинцетом для выдёргивания бровей, взломщик аккуратно освободил один конец волоса. Китайский дверной замочек был без проблем вскрыт пилкой для ногтей. Оглядев спальню, мужчина присвистнул от удивления. Комната была похожа не на женский будуар, а на кабинет журналиста скандальной хроники. Повсюду валялись газеты, журналы, вырезки статей, фотографии. Вся подборка была тематически систематизирована: во всех статьях упоминалась семья Любарского или он сам, а на фотографиях были изображены всё тот же Любарский - в одиночку или с женой Анной. Засняв на телефонную видеокамеру газетно-журнальный архив, мужчина обратил внимание на сотовые телефоны, лежавшие рядком на столе. Телефонов было пять. Включив их, незнакомец просмотрел видеозаписи. Увиденное настолько потрясло квартирного взломщика, что он, просматривая записи, только и успевал утирать пот со лба. Взяв себя в руки, мужчина переснял на свой мобильник часть записи с каждого телефона хозяйки дома. Выключив все телефоны, незнакомец разложил их на столе, как и прежде, и вышел из спальни. Закрыв дверь на ключ, мужчина опять прибёг к помощи дамской косметички: пузырёк с лаком для ногтей послужил клеем, которым волос был закреплён на прежнем месте. На коврике возле входной двери мужчина обул туфли и покинул квартиру. Он едва успел запереть входной замок, как в подъезде зашумел лифт – кто-то из жильцов поднимался вверх. Мужчина подхватил свой пакет и начал быстро спускаться по лестнице, торопясь к выходу. Лифт остановился на четвёртом этаже. Из кабины вышла Диана Яковлевич. Она была одета в спортивный костюм и кроссовки, в руках женщина держала спортивную сумку. Отсутствие косметики на лице дополняло спортивный облик, она будто только что вернулась из тренажёрного зала или фитнесс-центра. Открыв дверь ключом, Диана шагнула в квартиру, но сразу же замерла – её что-то насторожило! Втянув носом воздух, Диана прищурилась – она сразу же почувствовала резкий эфирный запах! Подойдя к двери в спальню, женщина опустилась на колени и проверила свою заметку. Лак подсох, но вот запах выветриться не успел. Оглядевшись, Диана не заметила ничего подозрительного – все вещи лежали на своих местах. Войдя в спальню и осмотревшись, Диана криво улыбнулась: теперь сомнений не осталось, в её тайной комнате побывал не званый гость. На двух телефонах остались жирные отпечатки рук, хотя узоров пальцев не наблюдалось. Видимо, любопытный незнакомец был в перчатках, но не учёл, что и в перчатках можно наследить. - Кто же это мог быть? – Диана в задумчивости заговорила сама с собой. – Папочка? На машине он мог опередить меня почти на час. Но почему не забрал с собой телефоны? Проснулась отеческая любовь? Даже к такой, непутёвой дочурке? Очень хорошо, папочка! Твоя сентиментальность позволит мне доделать то, что я должна сделать. Но нужно подстраховаться! Диана вынула из сумки ещё один мобильный телефон и набрала номер: - Сервисная служба? Здравствуйте! Мне нужно перевезти вещи. Нет, совсем немного. Да, одного грузчика будет достаточно. Да, как можно скорее. Записывайте адрес. Закончив разговор, Диана просмотрела видеозапись на телефоне, улыбнулась и выключила мобильник. К лежавшим на столе в ряд пяти телефонам добавился шестой. Глава 86. Вечерний показ культового отечественного сериала «Улицы разбитых фонарей» прервала интригующая заставка: «Экстренный выпуск новостей». Через минуту томительной паузы на экране показался ведущий с ещё более загадочным лицом. Прежде всего назвав себя, ведущий принялся считывать с бумажки «экстренную» информацию: - Сегодня днём общественность Смоленской области была вновь взбудоражена очередным трагическим происшествием, произошедшим в главном криминальном городке последнего времени – Вязьме. На этот раз в эпицентре трагических событий оказался не печально известный роддом, а ничем не примечательный частный домик на окраине городка. И вновь главным героем криминальных новостей выступил неуловимый серийный маньяк и убийца, бывший московский банкир - Григорий Любарский, который совсем недавно сбежал из СИЗО. Кровожадный маньяк, за которым текут реки крови, не щадит никого – ни мужчин, ни женщин, ни детей. На этот раз нелюдь замахнулся на пожилых женщин, годящихся Любарскому в бабушки. Практически в упор он расстрелял из пистолета хозяйку дома и её гостью, Асю Абрамовну Глинскую, которая является матерью известного Сенатора Шапкина. У следствия нет сомнений, что следующей мишенью ополоумевшего банкира станет сам Лев Шапкин. Послушайте интервью, которое взял наш корреспондент на месте кровавой трагедии у водителя, привезшего госпожу Глинскую в Вязьму. На экране зрители увидели небольшой деревенский дом, крыльцо, бурое пятно возле крыльца, калитку, сновавших повсюду милиционеров и толпу зевак поодаль. Камера переключилась на мужчину с забинтованной головой. Корреспондент бесцеремонно подсунул водителю микрофон и приказал: - Рассказывайте, мы в эфире. - Я водитель господина Шапкина. Сегодня его мама, Ася Абрамовна, попросила доставить её из Москвы в Вязьму, к дому своей подруги детства. Мне приказали – я и привёз! В дом заходить хозяйка мне запретила, ну я и дожидался в машине. Я же не знал, что всё так повернётся! – Водитель, словно ища сочувствия у зрителей, развёл руками. – Примерно через час они вышли из дома. И тут, словно из-под земли, на них налетел этот зверь – Любарский, с пистолетом в руке. Выстрелов я не слышал, да и самого Любарского сначала я не заметил. Если честно, я маленько задремал в машине. И тут меня как будто в бок кольнуло - шум я услыхал! Оглянулся, а этот оборотень с пистолетом уже к калитке бежит, а Ася Абрамовна и та старуха… то есть, подружка её, на земле лежат. Я сразу из машины выскочил и наперерез Любарскому. Кричу: «Стой, гадина! Бросай пистолет! Всё равно от меня не уйдёшь!» Хотел приёмчик самбо против него применить, а он как звезданёт меня пистолетом по макушке, я и рухнул. Когда очнулся – ни Любарского, ни машины! Одни бабки на земле лежат, то есть женщины. Слово вновь взял ведущий в студии новостей: - Сотрудники правоохранительных органов отказались прокомментировать случившееся, сославшись на тайну следствия. Что ж, на справедливое возмущение граждан следует очередное молчание тех, кто должен охранять наш покой. Между тем гнев народных масс переполняет все чаши терпения. Общественные объединения города Вязьмы начинают формировать свои отряды самообороны, готовые выступить на поимку безжалостного убийцы. По нашим сведениям, на место трагедии уже выехали несколько депутатов Государственной Думы и представителей различных религиозных конфессий. Свою помощь в поимке преступника предлагают знаменитые российские экстрасенсы, маги и колдуны. Некоторые из них утверждают, что могут просчитать маршрут передвижения и вычислить точку, в которую обязательно выйдет Любарский для совершения очередного преступления. Толкователи «Торы» и «Ветхого Завета» пытаются отыскать связь между сюжетами книги «Бытия» и преступлениями, совершёнными Григорием Любарским. Последователи мистического учения «Каббалы» открещиваются от всяких связей с преступником Любарским. Простые граждане, христиане и православные, обращаются к представителям высших церковных иерархий с требованием об отлучении Григория Любарского от церкви. Хотя нам не совсем понятно, какую религию исповедовал кровожадный господин, у которого мама была русской, а отец – банкиром. В заключение экстренного выпуска сообщаю, что административные органы города Вязьмы, Губернаторы Московской и Смоленской областей призывают жителей к порядку, спокойствию и уверяют, что в ближайшее время убийца будет пойман. По неподтверждённым данным, оперативные работники милиции получили устный приказ руководства - при обнаружении Любарского не рисковать своей жизнью, а уничтожить его на месте. На этом у меня пока вся информация. О развитии событий мы будем информировать вас в очередных выпусках новостей. От себя хочу пожелать жителям Вязьмы, чтобы этим вечером на их пути не встретилось чудовище по имени Григорий Любарский! Выпуск новостей сменился очередными погонями и перестрелками «киношных ментов». Сериал отлично подменял реальную жизнь, вселяя в зрителей уверенность, что с последними кадрами зло обязательно будет искоренено добрыми и честными руками питерских «ментов». Сценаристы наверняка уже подумывали о написании очередных «хитовых» серий, в которых главным героем будет сошедший с ума банкир. Вот только конец этого сериала пока был неясен. В какой из серий добро победит? В четвёртой, восьмой, шестнадцатой или двести сороковой? Выключив телевизор, Лев Аркадьевич Шапкин подошёл к сейфу, достал оттуда именной пистолет «Макарова», повертел его в руках и положил на стол. В кабинете горела только настольная лампа, отбрасывая по комнате рваные отсветы, сохраняющие по углам таинственный, слегка пугающий полумрак. Для чего-то достав из бара два стакана, Лев Аркадьевич налил в один «мартини», помедлил, добавил кубик льда. Подумав, Шапкин бросил второй кубик в пустой стакан, подошёл к бару и взял бутылку «виски». Наполнив стакан ирландским «виски», Лев Аркадьевич сел в кресло, чокнулся своим стаканом о второй стакан и пригубил «мартини». - А вот мне очень хотелось бы повстречать этим вечером чудище по имени Гриша Любарский! Потолковать с ним по душам. И мне не остаётся ничего другого, как молиться за его здравие. За то, чтобы он добрался до места последнего преступления живым и невредимым. - Я уже здесь, Лёва! Так что воздержись от челобитья Богам. От неожиданности Шапкин вскочил с кресла, расплескав «мартини» - на пороге кабинета стоял живой Любарский с пистолетом в руке. Продолжение следует... Источник Копирование и перепечатка произведения с сайта www.net-skuki.ru запрещены. Все авторские права на данное произведение принадлежат автору, к которому вы можете обратиться на его авторской странице. |
|
|
| Комментарии: | |
